Изучающий мрак (Дарвей)
Шрифт:
– Я не знал, что ты великий маг.
– Нет, я не маг, - покачал головой монах.
– Но ваши жрецы охотились за мной не зря. Ты никогда не спрашивал себя, зачем я был им нужен?
– Нет, это не мое дело.
– Грем нашарил в траве кинжал и поднялся на ноги.
Он нерешительно посмотрел на монаха, не зная, что ему делать. Убить этого человека, взять в плен или отпустить? А вдруг он снова отправит его в то кошмарное место вечного одиночества? Он говорит, что бояться нечего, но его словам нельзя
– И что дальше? Ты всадишь мне в горло свой кинжал? После всего, что произошло?
– спокойно поинтересовался Дарвей.
– Решай быстрее, но знай, что у меня нет ненависти к тебе.
– Как я могу верить человеку?
– А я действительно человек? В последнее время меня посещают большие сомнения на этот счет. Вроде бы люди такого не делают... Садись.
– Монах похлопал по земле рядом с собой.
– Подумаем, как быть дальше.
– Ты предлагаешь мне заключить мир?
– Да, хотя бы на время, - усмехнулся Дарвей.
– Почему ты забрал меня с собой?
– Тяжело объяснить. Просто я понял, что ты не заслуживаешь смерти.
– Странное великодушие со стороны человека...
– недоверчиво сказал Грем.
– Я же твой тюремщик, ты должен бояться и ненавидеть меня.
– Это мелочи.
– Дарвей покачал головой.
– Для меня теперь есть вещи более существенные.
– Какие?
– Долго объяснять. Мы все заложники собственного тела и иллюзий, что оно создает. Наш ум - тюрьма. Нельзя дать свободу тому, кто не желает ее обрести. Многие так и остаются в клетках, не зная, что выход лежит прямо перед ними.
Монах лег, обратив рассеянный взгляд небесную синеву. Орк с сомнением посмотрел на оборванного изможденного человека ведущего столь странные речи. Возможно, пытки повредили его рассудок? Дарвей, словно прочитав его мысли, усмехнулся:
– Я в своем уме, - сказал он, не меняя положения.
– После того, как я сумел воспользоваться даром, мне кое-что открылось. Стало более понятным. Нет, не все, но многое. Все живые существа - части одного целого, что же нам делить? Как пальцы на руке могут решать, кто из них важнее? И что будет, если волосы на голове начнут сражаться за равенство? Это бессмысленно.
Орк почесал лысый как колено затылок и пришел к выводу, что Дарвей точно свихнулся. Грему даже расхотелось его убивать. Да и не такое уж это было сильное желание. Убийство безоружного человека все равно не принесет ему славы.
– Бессмысленную войну нужно прекратить, - твердо сказал монах.
– И орки, и люди и гномы имеют право на существование. Места хватит всем.
– Вот тут ты ошибаешься, - осклабился орк.
– Война не бессмысленна. Когда все люди и гномы умрут, мы придем и займем ваши земли.
– Я был лучшего мнения о твоих умственных способностях, - сухо сказал Дарвей.
– Сейчас ты
– А разве люди так не считают?
– Считают. И прелагают все усилия, чтобы осуществить это на практике. Только уже по отношению к оркам разумеется. Но все люди разные... И я думал, что орки тоже.
– Мы враждуем с давних времен. Назови хотя бы одну причину, почему мы не должны вас уничтожать?
– Потому, что тем самым вы убьете себя. Что вы станете делать, если не будет нас, ваших исконных врагов?
– Дарвей сделал несколько шагов, зачерпнул воды из родника и с удовольствием напился.
– Торжествовать, - с мрачным видом ответил Грем.
– Восхитительно, - в тон ему ответил монах.
– А потом вы низложите культ воинов, сотни лет занимающий главенствующее положение, и станете мирно пахать и сеять, так что ли? Нет, вы разобьетесь на кланы, и начнете новую войну, но уже друг против друга. Вы сплочены до тех пор, пока существуют другие народы - с кем можно воевать, и кого можно ненавидеть, обвиняя во всем. Как только противник исчезнет, вы, в силу привычки, подкрепленной воинственным характером, станете искать новых врагов - среди своих. В этой войне, заведомо проигранной, не может быть победителей.
– Красивые слова и только.
– В этот мир приходили разные народы. И все с одной целью - стать лучше. Кое-кому это даже удавалось - например, канам. А вот удастся ли нам, еще не известно. Все будет зависеть от...
– монах не договорил.
Послышалось шуршание, и из кустов выглянула волчья голова. Волк пришел к роднику напиться, и был немало удивлен наличием чужаков.
– Знатная шкура...
– сказал Грем, надеясь скоро пополнить свою коллекцию клыков.
Дарвей, не разделяя его охотничьих устремлений, встал и медленно подошел к волку. Тот в свою очередь сделал несколько шагов навстречу. Монах нагнулся и запустил обе руки в красивую отливающую серебром шкуру. Волк покорно опустил голову, позволяя себя погладить.
– Настоящий красавец, - улыбнулся Дарвей.
– Вот так могут найти взаимопонимание два непримиримых врага. Волки режут овец, люди охотятся на волков, но иногда они находят время, чтобы забыть о старых обидах.
– Он ручной?..
– вид монаха, невозмутимо треплющего за уши этого господина лесов, произвел на орка больше впечатления, чем вся его предыдущая речь.
– Нет. Я вижу его впервые в жизни.
– Тогда как?.. Может, он больной?
– Мы понимаем друг друга, - сказал Дарвей.
– Только и всего. Он знает, что я не причиню ему вреда.
– Это в ваших лесах волки такие странные, а в наших они ведут себя совсем иначе. И крупнее, к тому же.
– Это была ложь, но Грем чувствовал острую необходимость сказать хоть что-то.