Изумрудная книга
Шрифт:
Губы Джеймса растянулись в улыбке.
– Да, я лишь лгал сам себе, повторяя, что вычеркнул вас из своего сердца. Вы хотите продолжить наши уроки хороших манер?
– К сожалению, мы уже спешим. Но завтра как обычно, правда?
На лестнице я снова обернулась и спросила:
– Да, кстати, Джеймс, в 1782 году, в сентябре, как там звали твоего любимого коня?
Двое мальчишек, которые как раз несли по коридору стол с проектором, остановились как вкопанные, а Лесли захихикала, когда оба
– Это ты мне?
– В прошлом году? В сентябре? – переспросил Джеймс.
– Конечно же, Гектор. Он всегда будет моим излюбленным скакуном. Самая величественная пегая лошадь, которую лишь можно представить.
– А какое твоё любимое блюдо?
Мальчишки с проектором таращились на меня как на сумасшедшую. Джеймс нахмурился.
– К чему эти вопросы? Я вовсе не голоден.
– Ну, это может подождать до завтра. Пока, Джеймс.
– Меня зовут Филни, ты, дурочка, – сказал один из мальчишек, а второй улыбнулся и добавил:
– А меня – Адам, но ты не волнуйся! Обойдёмся без деталей, можешь называть меня Джеймсом, если тебе так хочется.
Не обращая на них ни малейшего внимания, я подхватила Лесли под руку, и мы побежали вниз.
– Земляника! – крикнул мне вслед Джеймс. – Земляника – вот моё самое любимое из блюд!
– Это ещё зачем? – хотела знать Лесли, пока мы спускались по лестнице.
– Когда мы с Джеймсом встретимся на этом балу, я хочу предупредить его, что он заразится оспой, – объяснила я. – Ему всего двадцать один. Слишком ранняя смерть, тебе не кажется?
– Но можно ли тебе в это вмешиваться? Ну, ты же знаешь, судьба, предопределение, всё такое.
– Да, но ведь почему-то он до сих пор тут ошивается. Может, моя судьба именно в том, чтобы ему помочь.
– И поэтому тебе снова надо попасть на этот бал? – спросила Лесли.
Я пожала плечами.
– Наверное, всё это записано графом Сен-Жерменом в этих дурацких хрониках. Чтобы получше со мной познакомится, или что-то в этом роде.
Лесли многозначительно подняла брови.
– Что-то в этом роде.
Я вздохнула.
– Как бы там ни было. Бал состоится в сентябре 1782-го, а заболеет Джеймс уже в 1783 году. Если мне удастся его предупредить, он бы мог, например, уехать в деревню, как только услышит о начале эпидемии. Или, по крайней мере, будет держаться подальше от этого лорда Дингенса. Ты чего смеёшься?
– То есть, ты скажешь ему, что прилетела из будущего, и что скоро он заболеет оспой? А в доказательство тому назовёшь имя его любимой лошади?
– Ну… план пока находится в разработке.
– Лучше бы ты сделала ему прививку, – сказала Лесли и толчком открыла дверь во двор. – Но это будет не так-то просто.
– Ну и что. Разве остались на свете простые вещи? – сказала
Шарлотта стояла возле лимузина, который сегодня, как и каждый день, отвозил меня в штаб-квартиру хранителей. А это могло значить только одно: сегодня меня снова будут пытать менуэтами, реверансами и Великой осадой Гибралтара.
Крайне полезные знания для подготовки к балу 1782 года, по крайней мере, так считали хранители.
Странно, но сегодня, увидев Шарлотту, я расстроилась гораздо меньше обычного, наверное, я слишком переживала из-за скорой встречи с Гидеоном.
Лесли прищурилась.
– А что это за тип там, рядом с Шарлоттой? – она указала на рыжего мистера Марли, адепта первого уровня, который отличался не только своим званием, но и способностью краснеть до самых кончиков ушей. Он стоял рядом с Шарлоттой, втянув голову в плечи.
Я объяснила Лесли, кто это.
– Мне кажется, он боится Шарлотту, – добавила я. – Но вообще, наверное, считает её восхитительной.
Шарлотта, заметив нас, нетерпеливо махнула рукой.
– Как бы там ни было, но с точки зрения цветовой гаммы они прекрасно друг другу подходят, – сказала Лесли и обняла меня. – Удачи. Помни всё, о чём мы с тобой сегодня говорили. Будь осторожна. И пожалуйста, сфотографируй для меня этого мистера Джордано!
– Джордано, прошу вас, просто Джордано, – передразнила я, пытаясь говорить в нос, как это делал мой учитель. – До вечера.
– Да, вот ещё что, Гвенни. Не сдавайся Гидеону слишком быстро, договорились?
– Ну, наконец-то! – пробурчала мне в лицо Шарлотта, когда я подошла к машине. – Мы ждём тут уже целую вечность. И все на нас пялятся.
– Когда тебе это мешало, скажи. Привет, мистер Марли. Как у вас дела?
– Э-э-э… хорошо. Э… а у вас? – мистер Марли снова покраснел.
Мне было его жалко. Я тоже достаточно легко заливалась краской, но мистер Марли не ограничивался красными щеками, его уши и шея тоже приобретали цвет спелого помидора. Вот уж кому не позавидуешь!
– Просто чудесно, – сказала я. Посмотрела бы я на его лицо, скажи я, например, «хреново».
Он открыл дверцу автомобиля, и Шарлотта грациозно впорхнула внутрь – она присела на заднее сидение, а я плюхнулась напротив.
Машина тронулась. Шарлотта смотрела в окно, а я, уставившись в пустоту, размышляла, какую тактику лучше выбрать в общении с Гидеоном: быть холодной и непреступной, подчёркнуто дружелюбной или безразличной. Я злилась на себя за то, что не обсудила этот вопрос с Лесли. Когда лимузин выехал наверх к Стрэнду, Шарлотта перевела взгляд из окна на свои ногти. Затем она внезапно подняла глаза, осмотрела меня с ног до головы изучающим взглядом и злорадно спросила: