Изумрудная книга
Шрифт:
– А сейчас сосредоточься. С помощью вот этих десяти колесиков устанавливается год. Ты, наверное, спросишь, зачем так много цифр. Ответ прост – год записывается римскими цифрами. Надеюсь, ты умеешь ими пользоваться.
– Кажется, да, – я вытащила из рюкзака блокнот и ручку. Если не записывать, в жизни мне этого не запомнить.
– А вот тут ты выставляешь месяц, – Лукас указал на следующее зубчатое колесо. – Но обрати внимание! Не знаю, по какой причине, при установке месяца – и только его! – следует использовать календарь древних кельтов. Единица соответствует ноябрю,
Я раздражённо хмыкнула. Узнаю хранителей! Как же они любят во всём перемудрить! Я уже давно подозревала, что они стараются как можно сильнее запутать даже простые вещи, чтобы казаться такими значительными и таинственными. Но я стиснула зубы и постаралась сосредоточиться. Через двадцать минут я заметила, что принцип действия хронографа больше не кажется мне таинственным колдовством, что надо просто разобраться и понять систему.
– Это я, кажется, усвоила, – перебила я дедушку, когда он собрался, было, начать объяснение с начала. Я захлопнула блокнот. – Давай же считаем мою кровь и… Который час, а?
– Чрезвычайно важно не допустить ни одной ошибки, выставляя дату и время прыжка, – Лукас с опаской посмотрел на японский нож, который я снова достала из футляра для очков. – А то ведь можешь очутиться где-нибудь… э-э-э… неизвестно где. И самое неприятное – ты не сможешь проконтролировать время своего возвращения. Ох, этот нож выглядит просто отвратительно. Ты уверена, что хочешь это сделать?
– Конечно, – я закатала рукава. – Только вот не знаю точно, в каком месте лучше сделать эту рану. На пальце она сразу бросится в глаза тем, кто встретит меня в настоящем. К тому же, из такого вот маленького пальца, как мой, вытечет не больше нескольких капель крови.
– Разве что ты откромсаешь себе кончик пальца, – с ужасом прошептал Лукас. – Кровь тогда будет хлестать фонтаном, мне самому удалось однажды убедиться…
– Может, лучше взять участок повыше, например, предплечье. Готов?
Мне было смешно, что Лукас боялся намного сильнее, чем я.
Он сглотнул и сильно сжал чашку с нарисованными цветочками. В эту чашку мы решили сливать мою кровь.
– Там, случайно, не проходит аорта? О боже, у меня прямо колени дрожат. Вот так умрёшь тут, в 1956-ом, от потери крови, и всё из-за легкомыслия твоего собственного дедушки.
– Там действительно проходит толстая артерия, но её надо чуть ли не пилить, если хочешь умереть от потери крови. Я когда-то об этом читала. Поэтому самоубийцы-неудачники часто ошибаются, и не добираются до этой артерии, а потом их находят, и уж на следующий раз они точно знают, как правильно резать вены.
– Ну хватит уже, прошу тебя! – воскликнул Лукас.
Мне самой было немного не по себе, но ничего не поделаешь. В критических ситуациях приходится иногда совершать отчаянные поступки, – так сказала бы Лесли. Я постаралась не замечать испуганный взгляд Лукаса и приставила кончик ножа к внутренней части руки, примерно на десять сантиметров выше запястья.
Не сильно нажимая на рукоять, я провела нож наискось по белой коже. Этот порез я задумывала, вообще-то, как пробный, но он оказался более глубоким, чем я ожидала. По коже
– Режет кожу словно масло, – восхищённо произнесла я. – Лесли же меня предупреждала – нож очень острый, таким и убить можно.
– Убери его, будь добра, – потребовал Лукас. Вид у него был такой, будто его вот-вот стошнит. – Чёрт побери, да ты смелая девчонка, видно, что из рода Монтроузов. Э-э-э… Верна нашему семейному кредо.
Я захихикала.
– Точно. Я это наверняка унаследовала от тебя.
Лукас криво улыбнулся.
– Тебе что, совсем не больно?
– Больно, ясное дело, – сказала я и покосилась на чашку. – Этого хватит?
– Да, должно хватить, – Лукас дышал с трудом.
– Может, откроем окно?
– Всё уже в порядке, спасибо, – он поставил чашку рядом с хронографом и глубоко вздохнул. – Дальше всё просто, – Лукас взял пипетку. – Мне нужно всего три капли твоей крови, я волью их в оба эти отверстия, видишь – здесь, под крошечным вороном и под символом инь-янь. Затем я поворачиваю колесико и вот этот рычаг. Вот так. Слышишь?
Внутри хронографа завертелись сотни колесиков, что-то стучало, трещало, гудело, казалось, что воздух вокруг накалился до предела. Рубин коротко вспыхнул, а затем колесики снова замерли, и всё стало как прежде.
Я кивнула и постаралась не показывать, насколько мне стало жутко.
– Значит, в этом хронографе сейчас находится кровь всех путешественников во времени, кроме Гидеона, так? Что случится, если его кровь тоже будет считана сюда же? – я сложила в несколько раз тряпичный платок Лукаса и приложила его к порезу.
– Во-первых, никто толком не знает, а во-вторых, это информация высочайшей секретности, – сказал Лукас. – Каждый хранитель должен поклясться на коленях, что Тайна никогда не выйдет за пределы ложи. Пока мы живы.
– Ох…
Лукас вздохнул.
– Но ты не дрейфь! У меня всегда была порочная страсть – преступать клятвы, – он указал на маленький ящичек в хронографе, который был украшен двенадцатиконечной звездой. – Мы знаем только одно – какой-то процесс внутри хронографа завершится, и что-то окажется в этом ящичке. В пророчествах говорится о какой-то эссенции и о философском камне:
Да будет круг соединён,И воцарится дух времён,И заструится ароматВо славу Вечности, виват! [1]1
Перевод П. Абрамова