Изумрудные глаза
Шрифт:
– Простите, но я о нем даже не слышал. Он кто, певец?
Лицо Чандлера по-прежнему оставалось напряженно-угрюмым, однако внутреннее настроение изменилось. Карл отчетливо почувствовал это.
– А ты слышал о Вуди Гатри?
– Нет.
– О Брюсе Спрингстине? О Бобе Дилане? О Джинис Джоплин?
– Ни об одном из них, – признался Карл. Эта беседа все сильнее занимала его.
– Фрэнк Синатра? Карл обрадовался:
– О-о, это имя мне знакомо! Он был актером. Еще до появления сенсаблей.
– Значит, ты знаешь Мэрилин Монро, Богарта, Джеймса Дина. Как насчет «Битлз»?
– Об этих слышал, только не уверен, чем
Чандлер, как бы принимая ответ, кивнул, отпил чай.
– Генри Форд?
– Изобретатель наземного автомобиля. С колесами. Основатель поточного производства.
– Не совсем так, но уже ближе к истине. Кое-какие базовые понятия у тебя все-таки есть. – Чандлер перевел взгляд на гитару. – Надеюсь, она еще в рабочем состоянии? – спросил он, обращаясь сам к себе.
Карл допил чай, откинулся на спинку.
– Как называют вас ваши друзья? – спросил телепат. Хозяин вздохнул:
– Трудный вопрос. Почти все обращаются ко мне мсье Чандлер. Те, кто знает меня немного лучше, называют мистер Чандлер, потому что им известно, что я не выношу этих французских галантностей. Когда я был моложе, мои друзья называли меня Парнем Себе На Уме. Так и говорили: «Этот Ф. К. себе на уме». – Он замолчал, вздохнул, а затем добавил: – Вся штука в том, что теперь этого никто не понимает, а объяснить в двух словах, что значит «себе на уме» и почему я «себе на уме», невозможно. Так же как древние двухмерные фильмы – их сразу не поймешь. А сейчас... Сейчас у меня нет друзей, только коллеги по бизнесу.
– Наверное, тяжко быть самым богатым человеком в Солнечной системе, – сухо заметил Карл.
– Чепуха! Мне просто повезло. Он выпрямился. В комнате сгустились сумерки, но хозяин не спешил включать свет.
– Мама называет меня Фрэнки, – сказал он глухо. Карл не смог скрыть изумления:
– Ваша мать еще жива?
– Да. Она сейчас в своей комнате, где-то на этом этаже. К сожалению, совсем одряхлела. Называй меня Фрэнк.
– Фрэнк, я не могу выразить, как благодарен за приглашение. Хотя бы за то, что имел возможность постоять у этих окон. Меня не волнует, с какой целью вы позвали меня, пусть даже это больше относилось к Дженни. Я понимаю, без меня было как-то неудобно.
Он жестом остановил пытавшегося что-то возразить Чандлера, заговорил быстро, горячо:
– Мне все равно. Но есть между нами что-то такое – некая, что ли, недосказанность, о которой я не могу умолчать. Я постоянно сталкиваюсь с тем, что люди, с которыми приходится общаться, полагают, что мне все известно о них. Мол, я их вижу насквозь, со всем, что у них есть хорошего и дурного, потому что я, видите ли, умею читать мысли. Это уже стало своего рода аксиомой. Они обычно реагируют на это двумя разными способами. Либо, едва сдерживая бешенство, потихоньку начинают сходить с ума в моем присутствии, либо же назойливо пытаются выяснить, что мне о них известно. Очень часто это что-то вроде исповеди, а роль исповедника мне отвратительна. Я этим не занимаюсь. Они начинают рассказывать мне о том, в чем никогда бы не отважились признаться другому, похожему на них человеку. Они уверены, что я все равно уже обо всем проведал, и считают, что безопаснее самим вывалить весь мусор, который таится в подвалах сознания.
Чандлер чуть заметно усмехнулся, попытался возразить, но Карл и на этот раз жестом остановил его.
– Это все неправда! Вернее, это все не так. Я даже не касаюсь чужих сознаний. Не стараюсь
Карл замолчал, отдышался.
– Если вы хотите что-то сообщить мне, говорите вслух. Я выслушаю. Я чертовски хороший слушатель.
– Мм... думаю, так оно и есть. – Чандлер усмехнулся. Неожиданно прежнее хищное выражение вновь появилось на его лице. – Я не нуждаюсь в отеческом утешении, тем более со стороны человека втрое моложе меня. Благодарю покорно. Нагуляли аппетит?
– Да-
– Запомните, молодой человек. Я... в основном... пригласил вас и мисс Макконел на обед совсем не потому, что мне захотелось показаться таким уж передовым и прогрессивным.
Он внезапно прервал объяснение, что-то коротко и невразумительно приказал роботу, и тот тут же умчался прочь.
– Может, по нравственным соображениям? – продолжил он вопросом, обращенным к себе. – Возможно. Тем не менее причина все же была. Я хотел поговорить с вами. Карл, когда вы станете таким же старым, как я, вы поймете, что упустить возможность поговорить с человеком, за которым будущее, непростительная глупость. Боже мой, знали бы вы, как долго я искал ответ на главный вопрос! И никто не мог помочь мне отыскать его.
Карл громко рассмеялся:
– Возможно, вы спрашивали не у тех людей.
Он резко оборвал смех, встал, подошел к окну и вновь принялся вглядываться в погружавшийся в темноту город.
– Это воистину ошеломляет... У меня тоже нет ответов, Фрэнк. Я самый обычный парень, которого вдруг наградили – или нагрузили – определенного рода талантом. Я вовсе не просил об этом. Вы хотите узнать Большую Правду о Человечестве? Хорошо, я отвечу. Подавляющее большинство – это вполне приличные, порядочные люди. Они изо всех сил стараются быть замечательными парнями, но часто очень ленивы, а порой поддаются усталости и опускают руки. За что потом безжалостно корят себя. Большинство из тех, кто является или кого в этом мире считают сильными, волевыми людьми, постоянно терзают себя всякими неразрешимыми вопросами, чаще всего угрызениями совести за мелкие и крупные прегрешения. Подавляющая часть таких людей откровенные психопаты. Это, как ни странно, норма. Куда меньше – к счастью для всех нас – патологически испорченных личностей, изначально стремящихся творить зло. Они находятся в той же пропорции к остальному населению, что и добродетельные от природы люди. Их иначе называют святыми. К тому же, – он неожиданно сменил тему, – если вы решите пригласить Дженни на обед, причем одну, она примет приглашение, но определенно откажется, если ваше предложение...
– Разве обед не повод? Вы, молодой человек, плохо думаете обо мне!
Карл повернулся к Чандлеру, сидевшему возле сделанного из камня стола с мягко светящейся столешницей.
– Я часто размышлял о том, – добавил хозяин, – о чем вы только что сказали, и, должен согласиться, вероятно, так и есть. Это касается и терминологии, которую вы употребляете – плохой, хороший, – и пропорции, но я не могу знать в точности в каждом конкретном случае. А вы можете?
Карл подошел к столику, уселся на шкуру какого-то зверя, брошенную рядом, сложил ноги и принял позу лотоса: