Изумрудный Армавир
Шрифт:
— Не врёшь? Что ещё за петля времени? Что-то опять стряслось? Какой мне склад надо в башке за сутки отгрохать, чтобы…
— Дай договорить, а потом спрашивай. Стихия скоро придёт, поэтому я должен тебя подменить во второй раз кряду. Ты же понял, что я уже тут неделю хулиганю? Что это я тебе вчера вечером спать не давал? Головастик-зубастик. Собирайся в тайный поход, — ошарашил Скафандр Васильевич, да так, что я впал в ступор на грани обморока. — Помчишься сейчас же, не включая Образ, в Амвросию. Ты же помнишь, где к ней проход?
—
— Вот и ладушки. Нырнёшь в ракушку, но сначала отдышись, а то мало ли. Помнишь, как мы учились сознание терять и шмякались на дорогу? Теперь это для дела сгодится. Вдохнёшь раз шесть-семь не больше. И, не напрягаясь, ныряй головой в стену. Окажешься в сюрпризе. Но запомни: испытание ты обязан провалить, иначе ничего не выйдет. Повтори всё, что понял.
— Нырнуть, вздохнуть, провалить, — ответил я, всё ещё не веря себе-скафандру. — Чем докажешь, что ты это я?
— Ничем. Не проси рассказывать ни о чём секретном. Повтори всё подробно.
— Прокрасться в пещеру, нырнуть между римскими семёркой и восьмёркой, а потом провалить неизвестное испытание.
— Ясно. Там, куда попадёшь, прочитаешь инструкцию на столбе о том, что нужно делать. На учёбу отправляешься. В путешествие во времени, и так далее. Душа подскажет.
Больше ничего сказать не могу. Придётся тебе тоже свою петельку в наш морской узел времени ввернуть. Мною побудешь, когда скафандр раздобудешь. И возврат… В какое число?
— В первое октября, — то ли догадался я, то ли душа подсказала.
— В самую луковку. В первое октября тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Всё. Вали. Мне ещё в сейф головной всё прятать от Стихии надо. Брысь!
— А как мне через лифт? Включать же его надо, — растерялся я от всего навалившегося на детские плечи и голову.
— Дубинушка. Я дубинушка, а не ты. Иди в туалет. Когда в дверь стукну, досчитай до пяти и входи в комнату. Увидишь сверкающий кубик. Поднесёшь к нему левый локоть. Дальше всё случится само. Скафандр надевается и снимается по команде. По мысленной команде. Представишь…
Так. По порядку. Оденешь, представишь, что ты сквозь стены идёшь. Шагнёшь в стену и думай о месте, в которое хочешь попасть. Сначала порог избушки, который якобы из жидкого дерева. Потом пещера астероида, потом наш мир. В цифру двенадцать входить не обязательно. Но можешь промазать мимо Скефия, если не будешь о нём думать. Тогда придётся возвращаться.
…Да. И глазей, как мы перемещаемся в пространстве. Обалдеешь, обещаю.
Окажешься на Фортштадте. Снимешь скафандр силой мысли или голосом, и у тебя будет не больше пары минут до полной материализации. После чего тебя Скефий обязательно заметит. Мчишься в то место, где прятал велосипед. Я там ямку уже выкопал. Спрячешь кубик скафандра в неё. Закопаешь, замаскируешь. Вернёшься обычным способом в пещеру, и сразу к Амвросии. Понял?
—
Ждать верхом на унитазе пришлось недолго. Буквально, через минуту раздался двойной стук в дверь, и всё моё существо напряглось, как струна, а в голове начало тикать: «Раз, два, три, четыре, пять, пять, пять, пять…»
Кое-как собравшись с силами, вышагнул из ванно-банного укрытия и вернулся в фальшивый зал. Сверкавший кубик, действительно, валялся на диване. Матовый, белый, сиявший непонятным, гулявшим по граням, светом. Будто переливался, будто приглашал взять его в руки.
— Неужели всё это правда? Никогда в такое не поверю. Никогда. Сон. Я же у Стихии заснул. Точно. А тут всякое грезится. Ха-ха!.. На тебе мой локоть. В нём мой пропуск. Прочитал? — осмелев, на тему «всё это в мороке», я почти бесстрашно коснулся кубика левым локтем и вздохнул с облегчением.
Хлюп! Мигом погрузился в еле прозрачную жидкость, похожую на бесцветное масло.
— Твою же перепёло-курочку! — вскрикнул от неожиданности, а больше от осознания, что всё не морок, а взаправду. — Но я ни укропа… А нет. Что-то начинаю видеть.
«Капелька» или жидкий скафандр, а может, «живой», в который превратился кубик, сначала окружила всё тело, не касаясь меня самого, потом равномерно распределилась, выравнивая свою толщину, а после предоставила некоторую прозрачность перед глазами. Скорей всего, одностороннюю, потому что сам я до этого второго себя внутри скафандра не видел.
Я пошевелился, подвигался, глубоко подышал, а потом подошёл к двери на кухню и крикнул:
— Я одел. Вернее, он сам наделся. Растёкся. Тьфу, ты! Выходи, я на тебя гляну и пойду уже.
— Точно напялил? А то наши души с ума сойдут, и останется только у кого-нибудь одного, — ответил мне второй «я».
— Слово подпольщика. Я наготове. Но если дрейфишь, то я… А вот и ты! — не успел дочитать лекцию о смелости, как вдруг, предо мной появился второй «я» собственной персоной.
— А то что шмотки у нас разные, ты не видел через скафандр? Стихия не догадается? Надо было и рубашки, и штаны… Да ну тебя. Пошёл я, пока меня не послали. — в сердцах высказал я себе – оболтусу и шагнул сквозь стену и пол, думая о пороге избушки на курьей ноге.
— Извини… — услышал себя краем уха и ошалел от картинки перед глазами.
Всё вокруг растворялось или расступалось, а я медленно скользил через ткань мироздания, сквозь его материю. В глазах то светлело от помещений, то темнело от моего протискивания сквозь материалы стен, полов, после чего сразу же сверкало проплывавшими искорками.
Как именно называется процесс такого перемещения, я не знал, а потому глазел на всё ничего не понимавшими глазами. Скользил, глазел, и восхищался собой.