Изумрудный сад
Шрифт:
— Сию секунду. — Миссис Коллинз вытерла руки о фартук. — Я принесу его из своей комнаты, где оно спрятано. А вы ступайте к себе в спальню и… — она окинула быстрым взором Бранди, отметив и испачканные щеки, и платье в пятнах от травы, — почиститесь немножко.
— Уже лечу. — Бранди помчалась по лестнице, как лань. Четверть часа спустя, сияя свежестью и чистотой, Бранди вертелась перед большим зеркалом в спальне, любуясь серебряным кружевом поверх элегантного белого атласа. Зеркало отражало ее восхищенный взгляд.
— Неужели это в самом деле я?
— Никто другой, —
— Это все платье — прямо из сказки. И как только вам удалось так быстро его сшить?
— Я шила по вдохновению. — Она весело усмехнулась. — К тому же работала не одна. За последние две недели Бентли прислал мне трех хороших белошвеек и горы великолепных тканей.
— Сюда? В домик? А я где была?
— Когда выздоровели? Там, где всегда. — Миссис Коллинз принялась загибать пальцы: — В саду с Гербертом, в лесу с Ланселотом, на конюшне с Посейдоном или в беседке наедине со своими мечтами.
Бранди погрустнела:
— Я ужасно предсказуема, не правда ли?
— Нет, мисс Бранди, — рассмеялась экономка. — Просто вы слишком большая непоседа, чтобы усидеть дома, и поэтому для вас легко готовить сюрпризы.
— Как мне выразить свою благодарность? Такого изумительного платья я в жизни не видела. — Бранди повернулась и схватила экономку за руки.
— Видеть радость на вашем лице — большей благодарности мне не нужно. — Миссис Коллинз пожала пальцы Бранди. — Будьте счастливы, милая.
— Я выхожу замуж за Квентина, поэтому иначе быть не может!
— Согласна. Кстати, а когда возвращается его светлость?
— Завтра. О, миссис Коллинз, это будет самая длинная ночь в моей жизни.
— Думаю, нет, — мудро не согласилась экономка, расправляя тонкое кружево, украшавшее корсаж платья. — Думаю, завтрашняя ночь — канун вашей свадьбы — покажется вам еще длиннее.
Бранди спрашивала себя, возможно ли такое. Ей казалось, прошла целая вечность, прежде чем восходящее солнце затмило луну, и еще больше времени понадобилось утру, чтобы вступить в свои права. Утро принесло с собой шум приближающейся кареты, в которой приехал Квентин.
Чуть не сбив Бентли с ног, Бранди стремглав помчалась к двери, и не успел Квентин ступить на землю, как она уже бросилась ему на шею.
— Ты дома!
Ее обожгла улыбка Квентина.
— Да, солнышко, я, несомненно, дома. — Он долго не отрывал взгляда от дорогого лица, а потом запустил пальцы в ее волосы и поцеловал на виду у лакеев и Бентли. — А знаешь, я ведь могу привыкнуть к таким встречам.
— Тогда тебя будут ожидать только такие встречи, — пообещала Бранди. — И не важно, провел ли ты несколько дней в Лондоне или несколько месяцев в колониях, даю слово, что по возвращении тебе предстоит долгая, бесстыдно публичная демонстрация любви.
— Ловлю тебя на слове. — Квентин легко провел пальцами по ее щеке, погладил тонкую переносицу. — Я скучал по тебе.
— А я с ума сходила. — Она вцепилась в его сюртук. — Я правильно поняла твое письмо? Ты действительно добился лицензии?
Усмехнувшись, Квентин похлопал по карману:
— Она
— А Дезмонд?
Улыбка Квентина померкла.
— Было очень трудно? Он закатил сцену?
— Дело не в нас, нет. Что касается нас, он был на удивление сговорчив. Но я не смог от него добиться тех сведений, которые мне нужны.
Бранди вздохнула:
— Здесь нечему удивляться. Виновен Дезмонд или нет, мы оба знали, что он примет в штыки обвинение, особенно если его выдвинешь ты.
— Я тоже так думаю, сэр, — пробормотал Бентли, стоя за спиной Бранди.
— И я. — Квентин устало вздохнул. — Разговор с Дезмондом — один из самых тяжелых моментов, какой мне выдалось пережить.
— А как он отреагировал на вопрос, которого вы страшились больше всего? — спросил Бентли. — Наверняка мастер Дезмонд никак не связан с порчей кареты, так ведь?
— По моему мнению, так. Что касается его реакции, то он пришел в ужас. Он приказал мне навсегда покинуть Колвертон.
— Квентин, мне жаль, — пробормотала Бранди.
— Нас с Дезмондом всегда связывала очень тонкая нить родства, — мрачно изрек Квентин. — Но и та теперь порвана. Боюсь, навсегда.
— Нет, если он невиновен, — тут же возразила Бранди. — Твоему брату лучше, чем кому-либо, известно, почему ты решил заняться этим жутким делом: чтобы найти убийцу наших родителей. Можно предположить, что он не меньше твоего желает наказать убийцу. Я уверена, он простит тебя за то, что ты подробно исследуешь все тропинки — даже те, что ведут к нему. — Бранди поймала взгляд Квентина и произнесла, глядя ему прямо в глаза: — Если он невиновен.
Квентин мрачно кивнул:
— Да. Если.
— А что папина книжка? Дезмонд тоже отрицал, что подтасовал ее цифры?
— Да, но уже менее убедительно. Когда я предположил, что он как-то связан со смертью отца, он рассвирепел от потрясения и гнева, а вот когда я заговорил о записной книжке и не прямо, но все же обвинил его в шантаже третьего лица, имевшего доступ к цифрам, — он просто надулся и бормотал что-то невразумительное. — Квентин нахмурился. — Не могу отделаться от зловещего предчувствия, что Дезмонд все-таки имеет к этому какое-то отношение — если не юридическое, то нравственное. В Лондоне я провел много времени, пытаясь собрать хотя бы минимальные сведения:
посетил несколько компаний, с которыми отец вел дела, задал кое-какие вопросы, как бы мимоходом, но ушел ровно с тем, с чем пришел. Правда в том, что я ничего не могу добиться без записей отца, — записей, которые Дезмонд наотрез отказался предоставить мне и к которым у меня нет доступа теперь, когда я изгнан из Колвертона. Видимо, остается только одна надежда — доверить Элларду мои подозрения и попросить его помощи.
— Не забывайте, сэр, мистер Хендрик вовсе не обязан сообщать вам какие-то имена, — напомнил ему Бентли. — Официально титул вашего отца, его поместье и дела переданы мастеру Дезмонду. Поэтому, если ваш брат запретит мистеру Хендрику давать вам какие-либо сведения, боюсь, мистер Хендрик будет связан по рукам.