Изувер
Шрифт:
Кажется, я совсем не знаю своего мужа. Он совершенно не тот, за кого я его всегда принимала. Не может же человек говорить немыслимые вещи, думать о них, а потом поворачивать вспять.
– Джери, я понимаю, что ты мой босс, но давай с мужем я сама разберусь. Не нужно лезть в личное, - сразу же я отрезала его рекомендации.
– Как скажешь. Еще раз поздравляю с успешной сделкой! До завтра.
– Спасибо. Пока, - ответила я и продолжила пить кофе.
Понимая, что сегодня вполне могу обойтись без психоаналитика, я позвонила отменить сеанс.
– Эмма, ты уверена? У тебя был очень взволнованный голос. Мне показалось, что тебе действительно нужна беседа.
–
Делать нечего, говорить нам придется. Ведь это его дом, он купил его еще до нашего знакомства. Либо Двейн выпроводит меня, либо мне самой спокойно нужно собрать вещи. Другого, по-моему, не дано.
Я села в машину, закинув сумку и газету на пассажирское сидение. Еще до того, как поехать, мне припомнилось имя того детектива, который просил меня подать заявление. Кажется, его звали Джейкобом, вот только фамилию я не помню. Может стоит с ним поговорить, если конечно он не уволился из полиции. Быть может я единственная, кому удалось сбежать живой.
Как я смогу спать спокойно, осознавая, что эти выродки гуляют на свободе? Как мне до этого момента удавалось не думать об их безнаказанности?! Ведь под удар даже может попасть моя младшая сестренка. Ей сейчас 17 лет, она, как и я, натуральная блондинка. И я оставила ее с долбанутыми родителями, не осознавая за нее ответственности.
Глава 4
Я завела машину и тихим ходом поехала домой, размышляя о том, как ошибалась в муже, насколько его слова меня задели. От обиды вдруг выступили слезы, хотя я себя и заставляла не плакать. Меня всю жизнь окружали предатели.
Сначала отец выбрал не семью, а бутылку, потом мать, которая не прогнала отца-тунеядца, позволяя нам с сестрой жить в невыносимых условиях. Самым главным предательством было даже не родительское, а соседки Хлои, которая после моего изнасилования сразу же уехала. И теперь меня предал муж. Любимый муж.
С другой стороны, разве я не предала Мию? Разве я не поступила также по-свински к ней, когда сбежала из дома в 16 лет, оставив девятилетнюю сестренку с безответственными родителями. Да, я не могла и за себя постоять в тот момент, перебиваясь крошечными заработками официанткой или курьером. Но я же не бросала школу, а закончила ее, получила аттестат. А потом каким-то чудом оформила кредит на обучение в университете и получила диплом.
За долгие восемь лет моего молчания, я даже ни разу не поинтересовалась, как дела у моей сестры. Остановив машину на обочине, я взяла в руки телефон, гипнотизируя его.
Стоит ли позвонить матери? Или нет? Может оставить все как есть. Еще не успев принять решение, я набрала старый домашний номер.
– Алло, - послышался постаревший голос моей матери.
– Привет. Это Эмма, - произнесла я и замолкла.
– Эмма! Ну надо же. Объявилась. Чего ты хочешь?
– Хотела узнать как у вас дела. Как дела у Мии?
– Ты издеваешься? Я думала, Мия к тебе сбежала. Два месяца назад она оставила записку, сообщая, что переезжает к тебя. Хочешь сказать, она до тебя не доехала?
По моей спине пробежал холодок. Тело сковало от ужаса.
– И ты не заявила в полицию? Ни ты, ни отец не стали искать свою дочь?
– Отец твой в могиле уже давно, спился. Туда ему и дорога. Да, я не стала искать, ты же хорошо устроилась. Мне несколько знакомых рассказывали, что видели тебя в самом престижном районе города. Раз она поехала к тебе, значит у нее все отлично. По-твоему,
– Стоп! Я позвонила не для того, чтобы слушать обвинения. То есть Мия пропала? И ты так спокойно реагируешь?!
– Она уже взрослая девочка, 17 лет ей, если ты забыла. Не пропадет. Ты же не пропала.
Слушая свою никчемную мать, я почувствовала такую тоску и безнадегу. Моя маленькая сестренка одна в этом суровом мире. Кто знает, чем ей пришлось заняться, чтобы раздобыть пропитание и ночлег.
– Прощай!
– произнесла я и положила трубку.
Дав по газам, я помчала в тот самый полицейский пост, в который меня привезли восемь лет назад. Разговор с мужем подождет, мне нужно искать Мию!
***
– Ребята, я отвезу Эмму, - прекратил детектив свои попытки развязать мне язык.
Он взял ключи со стола и жестом сказал идти за ним. Усевшись в машину, полицейский в полной тишине завел двигатель и через пару минут спросил адрес.
– Понимаешь, Эмма. Возможно ты видишь во мне какого-то дядьку, которому плевать на то, что с тобой произошло. Но это не так. У меня была младшая сестра. Она подверглась насилию в 14 лет. Я не знал об этом, сестренка никому не рассказывала. Мы с семьей узнали об изнасиловании только, когда нашли ее в спальне, подвешенной на отцовском ремне. Она оставила записку, что какой-то подонок надругался над ее, что она не может жить в этом стыде. Отец хотел свести счеты с жизнью, не знаю, как он выкарабкался. Его любимая дочурка не только оказалась жертвой насилия, но и не смогла морально пережить это. Никто ей не помог. Она осталась одна со своим горем. Возможно, если бы она рассказала, то этого подонка нашли бы. Возможно она осталась бы жива. Возможно и я не стал бы полицейским.
Закончив свой монолог, он поехал к моему дому и больше не пытался со мной заговорить. Я же молчаса и считала секунды, как скоро окажусь в своей комнате, чтобы собрать вещи.
Джейкоб Флинн остановил машину у подъезда.
– Удачи тебя, Эмма. Держись, пожалуйста. Ты сильная!
Я пулей выскочила из машины и забежала в дом, на пороге меня ждала мать, которая отметелила меня веником.
– Ах, ты дрянь! Где ты шляешься? Полицейская машина тебя привезла? Ты что натворила?
– била она со всей силы.
– Ничего я не сделала!
– Что ж ты врешь? Украла что-то! Ты позор нашей семьи!
– ударила она веником по голове и отшвырнула его в сторону.
– Лучше бы я сделала аборт, а не рожала таких выродков!
– психанула она и пошла спокойно на кухню сделать себе чай.
Утирая слезы, я встала с пола и пошла в свою с сестрой комнату. Мне нужно собрать небольшой пожиток вещей и уйти из родительского дома. Отложенные для каникул деньги из заработков курьером, мне пригодятся на первое время. Осознание того, что уже давно пора уходить из дома, где тебе не рады, наконец снизошло до меня.