Известность любви не помеха
Шрифт:
— В половине второго ночи! — Он не сводил с нее глаз, пока она снимала короткую кожаную куртку. Тонкая полосатая водолазка облегала ее грудь, как вторая кожа.
— Вообще-то в полночь мы устроили перерыв.
— Могу себе представить, — ядовито протянул он. — Что за «мы»?
— Джон — Джон Кроумвелл, режиссер, — и я.
— Очень мило.
— Я и не знала, что уже введен комендантский час.
— Вы с ним, наверное, отлично повеселились на мой счет?
Хоуп вздохнула.
— Знаешь, Алекс, я чертовски устала, мне все надоело, и я вот-вот наору на тебя.
— Вот что! — выкрикнул он, кидая ей скатанную в трубку газету.
— А, ты об этом. Всего-то? — Она с облегчением опустилась в стильное хромированное кресло, обтянутое красной кожей. Впрочем, дизайнер был явно незнаком с анатомией — кресло было невероятно неудобным.
Газета оказалась субботним приложением, где подробно излагалась история отношений Ллойда и Ширли, да к тому же с фотографиями.
— А я думала, ты будешь доволен.
— Доволен? Доволен, что ты выставила меня на посмешище?!
Хоуп поморгала — уж такого ответа она не ждала никак.
— Ты хочешь сказать, что вел себя не слишком разумно? — Приятно подразнить тигра.
— Ты знала, что я схожу с ума, думая о тебе и этом типе! — Губы у него скривились в саркастической усмешке. — Ты, наверное, забавлялась, глядя, как я был готов удушить этого ублюдка! Тебе нравится делать всех вокруг себя идиотами, да? Это твое хобби!
До Хоуп вдруг дошло, что он по-настоящему разъярен.
— Я пыталась объяснить тебе… — начала было она, но Алекс ничего не желал слушать.
— Ты позволила всей стране поливать тебя грязью — и ради чего? Ради этого ничтожества!
— Бульварные газеты — это не Библия, Алекс. Я помогла другу, вот и все.
— Ничего себе дружба!
— Может, ты наконец успокоишься? Что тебе, в конце концов, не нравится — что Ллойд был моим любовником или что не был? Теперь ты еще вообразил, будто мы с ним связаны какими-то узами вечной дружбы. Знаешь, если уж мне суждено выслушивать от тебя упреки, хотелось бы точно знать, за что именно.
— Хочешь знать правду? Отлично! — Он злобно сжал губы, изо всех сил пытаясь унять бешено колотящееся сердце. — Мне кажется, ты наслаждалась, когда я сходил с ума, представляя тебя с ним. Представляя, как он…
Алекс зажмурился. Он не мог забыть мучительных часов, которые провел в терзаниях из-за этой женщины — слишком молодой для него и вообще… совершенно ему неподходящей. Значит, она выставляла напоказ свою связь с женатым мужчиной — да за одно это ему следовало презирать ее! А он… Стоило ему пробыть с ней несколько минут, и все его благоразумие летело к черту! Неудивительно, что она так легко поймала его на крючок! Она, конечно, хорошо повеселилась, наблюдая, как он строит из себя шута горохового. «В моем-то возрасте, — с горечью подумал он вдруг, — можно быть и поумнее».
— Ты не желал ничего слышать. Похоже, не желает и сейчас.
Глядя на нее в упор, он продолжал как заведенный:
— Забавно, наверное, было смотреть, как я бешусь, да? Ты ведь отлично понимала, что так просто я не смогу тебя забыть, и все равно скрывала правду! Почему? Да потому, что тебе, видите ли, хотелось позабавиться!
— Но
— И ты думала, что, когда правда наконец выйдет наружу, я приползу к тебе на коленях, преисполненный раскаяния! — Хоуп виновато покраснела, и Алекс презрительно сощурился. — Сказать тебе, что я думаю? Мне кажется, ты кому-то сильно задолжала, — не удивлюсь, если с Эллиотом тебя связывает нечто большее, чем замечают досужие репортеры. Что он тебе наобещал?
— Алекс, неужели ты никогда не помогал друзьям?
Этот спокойно заданный вопрос застал его врасплох.
— Ты хочешь сказать, что сделала это просто так? — Впрочем, он быстро пришел в себя. — Господи, Хоуп, ты совсем завралась. Ты уже сама не знаешь, где правда, а где ложь.
Хоуп медленно поднялась на ноги — еще никто и никогда не смел так откровенно унижать ее. Потом она успеет наплакаться, но сейчас глаза у нее были сухими.
— Я пыталась, Алекс, пробиться через твой цинизм, но у меня ничего не вышло. И дело, разумеется, не во мне. Просто до тебя вдруг дошло, что ты обыкновенный человек, которому свойственно ошибаться. Тебе невыносима мысль о том, что ты был не прав. — Хоуп наконец дала волю своему гневу. — Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты разочарован, что я вовсе не та шлюха, которой ты привык меня считать. Тебя, наверное, тянет к порочным женщинам.
— Ты всерьез полагаешь, что я не могу обойтись без таких извращенных фантазий? — Он недоверчиво покачал головой.
— О Господи! — нервически расхохоталась она, прикрывая рот ладонями. — Неужто я оскорбила твое мужское достоинство? Ну извини! — Она поморщилась, и взгляд у нее стал неприязненно-колючим. — Выходит, ты можешь явиться ко мне посреди ночи и обливать меня грязью, высказывая свои омерзительные домыслы. А стоит мне сделать вполне логичный вывод, как ты оказываешься оскорблен!
— Ну, раз я вызываю у тебя такое непреодолимое отвращение, почему бы нам не попрощаться? — Раздув ноздри и прищурив глаза, Алекс изо всех сил старался смотреть на нее свысока, хотя они были одного роста.
— Неплохая идея. — Хоуп качнулась с носков на пятки и мило улыбнулась.
— Ну и прекрасно!
Миранда вышла в гостиную час спустя и обнаружила Хоуп у окна: застыв словно статуя, та невидящими глазами смотрела на поблескивающую от дождя мостовую. Как оказалось, нескольких ласковых слов было достаточно, чтобы открылись шлюзы.
Всхлипывая, Хоуп слушала, как Миранда пытается ее успокоить:
— У меня в холодильнике есть одна чудесная маска — как раз то, что надо, — утром никто и не догадается, что ты плакала.
Интересно, не припасено ли у нее что-нибудь от разбитого — вернее, побитого — сердца? «Разбитое сердце» — чересчур уж драматично, как будто все в жизни кончено. Хоуп не хотелось даже думать о таком повороте судьбы.
Глава 8
— Сэр, я взял на себя смелость забронировать для вас столик в уголке. Банкет проходит слишком шумно — полагаю, у них там помолвка.