Извините, я опоздала. На самом деле я не хотела приходить. История интроверта, который рискнул выйти наружу
Шрифт:
– Как ты думаешь, каковы будут последствия, если ты это сделаешь?
Отличный способ вылечить социальную тревожность – экспозиционная терапия. К примеру, спросить у лондонца в метро, кто королева Англии.
Я говорю ему, что незнакомец подумает, что я лгу, шучу или страдаю амнезией. Или, что наиболее вероятно – а для меня губительно, – примет меня за идиотку.
– Да, и что тогда произойдет? Представь себе это.
Я закрываю глаза.
– Они закатывают глаза и уходят. Или, если это будет в метро, все будут смотреть на меня и думать, что я глупая и странная.
– Отлично. Отлично, – говорит
– Только мысль об этом пугает меня, – говорю я ему.
– Ну, знаешь, что я думаю? – отвечает Стефан.
– Что? – спрашиваю я.
– Как насчет того, чтобы попробовать?
Я нервно смеюсь. Стефан смеется над моей реакцией. Мы смеемся. И смеемся.
Я вешаю трубку.
Я бросаю взгляд на диван, потом снова на телефон. И на значок в моей руке.
«Я разговариваю с незнакомцами».
Я встаю и хватаю пальто.
Я так нервничаю, что начинаю бояться, как бы меня не арестовали. Вероятно, меня следует арестовать за то, что я собираюсь сделать: нарушение общественного порядка и личного пространства. (Это эмоциональное насилие? Думаю, это вполне может быть еще и эмоциональным насилием.)
Мужчина идет навстречу мне по платформе метро. Ему чуть больше 40, на нем темно-синий костюм, и он выглядит так, словно спешит. Он приближается. Еще ближе.
Я машу рукой перед его лицом. Он резко останавливается и удивленно смотрит на меня.
– Простите, я забыла… – произношу я и замолкаю.
Он выжидающе смотрит на меня.
– Э-э, а в Англии правит королева? И если да, то как ее зовут? – заикаюсь я.
– Королева Англии? – повторяет он, недоверчиво подняв брови.
– Да. Она правит? Кто… кто она? – спрашиваю я.
– Виктория, – говорит он.
Этого не было в сценариях, которые я себе представляла.
– Виктория? – уточняю я.
– Ага.
– Значит, вы говорите, что королеву Англии зовут Виктория? – Теперь я тут ничего не понимаю.
– Да, – говорит он и запрыгивает в поезд. Я в таком замешательстве, что сразу же останавливаю взгляд на следующем человеке, которого вижу: еще один мужчина, на этот раз лет 20, ростом не ниже 180 сантиметров, одетый в спортивный костюм. Я быстро задаю ему тот же вопрос, и он смотрит на меня с ошеломленным презрением.
– Виктория, – говорит он и уходит.
Ладно, экстравертный эксперимент в сторону – неужели никто не знает, кто сейчас королева Англии [11] ?
А знаю ли я, какая королева сейчас правит в Англии?
В смятении, я останавливаю четырех женщин подряд, и каждая из них говорит мне: «Елизавета». Некоторые удивляются и смеются, некоторые останавливаются испуганно, и все они смотрят так, будто до меня очень долго доходит. Одна спрашивает, все ли со мной в порядке. Но никто не звонит в полицию.
11
Королева Англии сейчас – Елизавета II. Виктория правила в конце XIX века. – Прим. ред.
Я
Стефан был прав.
Конечно, теперь у меня есть серьезные сомнения относительно понимания среднестатистическими британцами истории и текущих дел в стране. Но я-то? Я в порядке. Даже лучше, чем нормально. У меня просто кружится голова после этого неравного боя. Я практически бегу домой, от радости подбрасывая в воздух листья.
Некоторые люди говорят, что глупых вопросов не бывает. Но, задавая глупейшие вопросы, я взглянула в лицо своему страху говорить со случайными незнакомцами.
Мой уровень уверенности был невероятно высок. Типа как у высоких-американских-мужчин-после-четырех-бутылок-пива. Может быть, я действительно могу быть такой.
На следующий день я ем в одиночестве в суши-баре, наслаждаясь своим обеденным уединением. Как только я откусываю кусочек острого тунца, я резко чихаю, и суши оказываются на моих черных джинсах. В этот момент я слышу мужской голос за своим плечом:
– Не возражаете, если я сяду здесь?
Мой рот набит едой, из носа течет, повсюду кусочки риса, и бизнесмен в костюме выжидающе смотрит на меня. О нет. Это ужасно. Это чудовищно. Для нас обоих.
Обращаясь к мужчине, я указываю на стул, киваю и неуверенно говорю, прикрывшись салфеткой:
– Я чихнула. Извините.
Он садится.
Я понимаю, что хуже уже ничего не скажу. Я делаю глубокий вдох.
Когда он наконец отрывается от телефона, я обращаюсь к нему.
– Откуда вы родом? – спрашиваю я.
Я уловила акцент. Он француз. Он улыбается, затем делает жест, как бы говоря, что собирается вернуться к своему обеду, но я не потерплю такого легкого поражения.
– Но откуда именно из Франции? Вы… поддерживаете брексит [12] ? – Это не самая лучшая попытка начать разговор, но беседа проходит довольно приятно. (И да, он не поддерживает брексит.)
12
Выход Великобритании из Европейского союза (англ. Britain + exit). – Прим. ред.
В ближайшие дни я буду обсуждать резкое похолодание семь раз.
– Как вы думаете, в этом году выпадет снег? – спрашиваю я у незнакомцев.
Никто не знает.
– Мне нужен кофе, – говорю я женщине лет 50, стоящей в очереди в кафе Pret.
– Да, – говорит она. – Кофе – это хорошо.
Все, кто слышит наш разговор, тоже хотят умереть.
Оказывается, очень трудно вести смол толк.
Я подхожу погладить многих собак и делаю вид, что это повод заговорить с их владельцами. Я завязываю разговор с женщиной, сидящей рядом со мной на мероприятии по сторителлингу, и мы болтаем о погоде. В автобусе я сижу позади ребенка и его бабушки, играющих в «20 вопросов» [13] . Я вдруг вмешиваюсь: «Это лиса?» Они недоуменно смотрят на меня, но постепенно принимают в игру (это был енот).
13
Игра, в которой один участник загадывает предмет и у другого есть 20 вопросов, чтобы его отгадать. – Прим. ред.