Извращенная Преданность
Шрифт:
— Ты выросла. — его взгляд остановился на моей улыбке. — И твои прыщи исчезли.
Уже как три года.
— Слава богу, — сказала я вместо этого.
Он засунул руки в карманы, словно не знал, что со мной делать.
— Я был удивлен, когда ты позвонила.
Я заправила прядь волос за ухо, не зная, к чему он клонит.
— Ты никогда этого не делал, — сказала я беззаботно.
Я приехала в Вегас не для того, чтобы испытывать чувство вины за то, что отец никогда не был хорошим отцом, но он иногда пытался, даже если всегда
Он оценивающе посмотрел на меня.
— Ты уверена, что хочешь остаться со мной?
Моя улыбка дрогнула. Он не хотел, чтобы я была рядом? Жаль, что он не упомянул об этом раньше, прежде чем я заплатила за билет на автобус, который проехал через половину штатов. Он сказал, что победил свою зависимость, что у него есть приличная работа и нормальная жизнь. Мне хотелось верить ему.
— Не то чтобы я не рад, что ты со мной. Я скучал по тебе, — сказал он быстро, слишком быстро.
Вранье.
— Тогда что? — спросила я, безуспешно пытаясь скрыть растущую боль.
— Это не лучшее место для такой милой девушки, как ты, Леона.
Я рассмеялась.
— Я никогда не жила в хороших районах города, — сказала я ему.
— Я справлюсь сама.
— Нет. Здесь все по-другому. Поверь мне.
— Не волнуйся. Я умею держаться подальше от неприятностей.
У меня были годы практики. С матерью наркоманкой, которая продала все, даже свое тело, за свою следующую дозу, вы должны были научиться склонять голову и заниматься своими делами.
— Иногда неприятности настигают тебя. Это происходит здесь чаще, чем ты думаешь.
По тому, как он это сказал, я поняла, что беда постоянный гость в его жизни.
Я вздохнула.
— Честно говоря, папа, я жила с матерью, которая большую часть времени проводила на диване, и ты никогда не беспокоился настолько, чтобы забрать меня у нее. Теперь, когда я выросла, ты беспокоишься, что я не смогу жить в городе греха?
Он посмотрел на меня так, словно собирался сказать что-то еще, но потом, прежде чем я успела что-то сказать взял мой рюкзак.
— Ты права.
— И я останусь здесь только до тех пор, пока не заработаю достаточно денег для колледжа. Здесь достаточно мест, где я могу заработать приличные деньги с чаевыми, я полагаю?
Он явно обрадовался, что я хочу работать. Он думал, что я буду жить за его счет?
— Мест более чем достаточно, но мало подходящих для такой девушки, как ты.
Я с улыбкой покачала головой.
— Не волнуйся. Я могу справиться с пьяницами.
— Я не беспокоюсь о них. — нервно сказал он.
Ф А Б И А Н О
— Ты действительно думаешь о работе с семьей? — я тяжело дышал, увернувшись от удара ногой в голову. — Я говорил тебе, как они облажались с нарядом.
Я ткнул забинтованным кулаком в бок Римо, затем попытался пнуть его по ногам, но вместо этого ударил себя
Я отпрыгнул назад, подальше от Римо. Затем сделал вид, что атакую слева, но вместо этого ударил правой ногой. Рука Римо взметнулась вверх, защищая голову и принимая на себя всю силу моего удара. Он не упал.
— Я не хочу с ними работать. Ни с Лукой, блядь, Витьелло, ни с Данте, блядь, Кавалларо. Они нам не нужны.
— Тогда зачем посылать меня в Нью-Йорк? — спросил я.
Римо нанес мне два быстрых удара в левый бок. Я втянул воздух и ударил его локтем в плечо. Он зашипел и бросился прочь, но я поймал его. Его рука висела слишком низко. Я вывихнул ему плечо. Мой любимый ход.
— Открытый отказ? — спросил он полушутя, не показывая, что мучается.
— Твои мечты.
Римо любил ломать вещи. Я не думал, что ему что-то нравится больше. Иногда я думал, что он хочет, чтобы я взбунтовался, чтобы он мог попытаться сломить меня, потому что я был его самым большим вызовом. Я не собирался давать ему шанс. Не то чтобы ему это удалось.
Он сверкнул глазами и бросился на меня. Я едва увернулся от его первых двух ударов, третий ударил меня в грудь. Меня швырнуло на боксерский ринг, и я чуть не потерял равновесие, но удержался, схватившись за веревку. Я быстро выпрямился и поднял кулаки.
— К черту все это дерьмо, — прорычал Римо. Он схватил себя за руку и попытался вправить плечо. — Я не могу драться с этой гребаной бесполезной конечностью.
Я опустил руки.
— Значит, ты сдаешься?
— Нет, — сказал он. — Ничья.
— Ничья. — согласился я.
В наших ссорах не было ничего, кроме связи, за исключением самого первого года, когда я был тощим ребенком, не знающим, как драться. Мы оба были слишком сильными бойцами, слишком привыкли к боли, слишком равнодушны к тому, живы мы или мертвы. Если мы когда-нибудь будем бороться до конца, мы оба умрем, без сомнения.
Я схватил с пола полотенце и вытер кровь и пот с груди и рук.
Зарычав, Римо наконец-то сумел вправить руку. Если бы я помог, это было бы быстрее и менее болезненно. Он никогда мне этого не позволит. Боль ничего для него не значила. Для меня тоже.
Я бросил в него чистое полотенце, и он поймал его раненой рукой, чтобы доказать свою точку зрения. Он высушил волосы, но сумел лишь размазать кровь из пореза по черным волосам. Он бесцеремонно выронил полотенце. Его шрам, идущий от левого виска вниз к левой щеке, был красным от гнева.
— Так почему же? — спросил я, снимая красные повязки с пальцев и запястья.
— Я хочу посмотреть, как там идут дела. Мне любопытно. Вот и все. И мне нравится знать своих врагов. Ты сможешь собрать больше информации, чем любой из нас, просто наблюдая за их взаимодействием. Но больше всего я хочу послать им ясный сигнал. — его темные глаза стали жесткими. — Ты же не собираешься играть в счастливую семью со своими сестрами и стать одной из комнатных собак Витьелло?