Изяслав
Шрифт:
Изяслав-отрок решил навестить своих. Ему было неловко: уже восемь дней он в Киеве, а только теперь выбрался на Подолие. Правда, необязательно сообщать матери и брату день своего приезда. Но совестно перед самим собой.
Отроку кружила голову милость князя. Ярославич собственноручно надел серебряный крестик на шею отроку и назначил челядина Верникрая ему в услужение. Отрок купался, как в мёду, в льстивых улыбках тиунов и дружинников, узнавших о княжьей милости. Наконец-то он проник в этот манивший мир, как равный, как боярский сын. Пусть теперь Славята попробует
Чем ближе Изяслав подъезжал к Кожемякам, тем явственней вспоминал насмешливое лицо Славяты, хохот его товарищей.
И ещё острее почувствовал своё возвышение, повидавшись с матерью и братом Лукой. Лука вбежал в дом с огорода как был - в грубой одежде, перепачканный землёй. Его молодое лицо уже поблекло от непосильной работы.
Отрок обнял мать, прижал к груди.
– Мамо моя, теперь вам лучше будет!
– А нам и так стало лучше - спасибо тебе, сыне.
– Она просияла от его ласки.
– Ты воротился здоровым. Чего же ещё просить у Господа?
Отрок не устоял перед соблазном похвастаться собственным слугой и взял Верникрая с собой на Подолие. Теперь он послал новгородца подсыпать корм коню и достать из перемётной сумы гостинцы.
– Верникрай останется на семь дней у вас, поможет по хозяйству, сказал отрок, гордый тем, что и он волен кем-то распорядиться.
Лука подсел ближе, сказал внезапно:
– Резоимец Жарислав прибегал. Хотел взять нас в холопы.
– Хорошо, что Славята оберег, а то бы пропали, - добавила мать.
Изяслав повернулся к ней:
– Кожемяка Славята?
Она подтвердила: Славята внёс за них деньги.
"Как же это выходит?" - думал отрок. Славята, который позавидовал его счастью и так жестоко посмеялся над бывшим учеником? Тот самый Славята теперь спас его семью? Почему он это сделал? Потому ли, что Изяслав стал большим человеком, княжьим огнищанином [35] и может ему пригодиться? Но отчего же кожемяка не побоялся посмеяться над ним тогда?
Изяслав порывисто вскочил.
35
Огнищанин - хозяин; крестьянин, земледелец.
– Куда ты, сыне?
Он должен немедленно поехать к кожемяке поблагодарить. Мать улыбнулась и закивала головой. Да. Пусть едет. Её сын всегда такой скорый на решения, честный и добрый.
Изяслав вместе с Лукой и Верникраем вошли во двор кожемяки. Тут стояла большая кадка из колотых плах. В ней лежали коровьи и конские шкуры, засыпанные известью. Сначала они очищались от шерсти. Затем их заливали щами, очищали от мездры, мяли руками. Это была самая тяжёлая работа. Потом кожи дубили корой и вывешивали сушиться на распялках.
Славята вышел навстречу гостям. Увидев Изяслава, насмешливо прищурил глаза и взглянул на его пояс. Кровь бросилась в лицо дружиннику, но он сдержался. Непонятный человек этот Славята. То насмехается, то выручает в беде. Отрок протянул кожемяке деньги. Тот молча взял их, отдал жене. Наступило неловкое молчание. Наконец Славята пригласил гостей в свой дом.
Хозяева и гости уселись на лавках и принялись за угощение.
Славята
Пустодвор был неважным работником. Иногда опускал скребок и долго сидел неподвижно, мечтая, пока окрик старосты не возвращал его к делу. И оживлялся ученик всякий раз, если речь заходила о боярах и князьях, об их богатствах.
"С червоточиной парень, - думал Славята.
– Из таких получаются боярские блюдолизы, настоящие рабы..."
А рабов староста ненавидел. Не тех, кто силой был обращён в рабство, но не смирился, а таких, кто по нраву своему был рабом.
"Говорят, яблоко от яблони недалеко падает, а поди ж ты, куда это вот яблочко закатилось, - с обидой думал староста.
– Сын Микулы, да не в отца и не в мать пошёл..."
Узнав, что Верникрай - житель Новгорода, Славята расспрашивал его о тамошнем законе-ряде. Слушая рассказ о вече, на котором новгородцы изрядно напугали бояр, он ласково глядел на Верникрая и приговаривал:
– Вот это по-нашему! Молодцы! Червь древо тлит, а боярин - людей.
Староста искоса взглянул на Изяслава и сказал:
– А вреднее бояр псы боярские. Нет ничего хуже для человека, чем псу уподобиться.
– Верно, - кивнул Верникрай.
– Сколько псу не хватать, а сытым не бывать.
– Оттого и люты, - продолжал Славята.
– За чужим погонишься - своё потеряешь. А у нас своя гордость должна быть. Махать мечом, на коне красоваться да корзно носить всяк сможет, а ты кожу выделай или дом построй! Тогда и увидим, чего стоишь. Тать на коне - слуга сатане, а добрый работник - Богу угодник.
Он увлёкся и говорил уже не для того, чтобы укорить Изяслава, а высказывал затаённое, выношенное в тяжкой работе, в нужде, в стычках с княжескими тиунами и боярскими прихвостнями. Под конец сказал Верникраю так, будто, кроме них двоих, никого здесь и не было:
– А ты полюбился мне. Заходи в гости почаще. Не дорога гостьба, дорога дружба. У нас, кожемяк, говорится: вяжись лычко с лычком, а ремешок с ремешком...
3
Немало дней проводил в церкви Святой Софии Изяслав-отрок. Не уставал он восхищаться собором с огромным двенадцатиоконным головным куполом и двенадцатью малыми куполами. Две западные софиевские башни были построены наподобие крепостных веж [36] с шатровыми позолоченными верхами. Они обозначали державность и величие Русской земли. Внутри башен вились пологие лестницы, по которым князь с семейством поднимался на хоры, оттуда хорошо было видно и слышно всё богослужение. А попадал на лестницы князь прямо из дворца. Вели туда длинные крытые переходы, на них у дверей стояли воины-стражники.
36
Вежа - здесь: башня.