К барьеру!_N 10 28 ИЮЛЯ 2009 г.
Шрифт:
У Конституционного Суда в этом смысле и вовсе плохой опыт. В 1993 году КС попытался осудить действия президента по расстрелу парламента. За это его чуть было не ликвидировали. Благо успели вовремя продемонстрировать лояльность. После этого всем стало понятно, кто в нашей стране заказывает музыку и какую.
…Что же делать? Ответ прост — проводить судебную реформу. Если у власти есть желание иметь действительно независимую судебную систему, она всегда может вернуться к концепции реформы 1991 года.
Три основных ее рецепта выглядят следующим образом. Прежде всего, система должна
Второй рецепт — свежая кровь. Руководители старой закалки, их ученики, а также выходцы из силовых структур должны уйти. Им на смену необходимо призвать молодых специалистов. Например, при Хрущеве был так называемый «судейский набор»: преподавателей ВУЗов обязывали идти в судьи. Это была попытка сменить сталинские кадры. Что-то подобное нам надо сделать сейчас. Надо расширить суд присяжных, потому что это тоже свежая кровь. И не только на уголовные, но и на гражданские дела. И третье — это создание параллельных структур. Если мы не верим нашим судам, нужно создавать третейские суды. То есть суды, которые действуют на общественных началах, создаются конфликтующими сторонами для урегулирования споров.
Все это способно дать положительный эффект.
Сергей МАШИН,
заслуженный юрист России,
федеральный судья в отставке.
Газета «Живая реальность», № 40, 2009 г.
ОТДЕЛ РАЗНЫХ ДЕЛ
СТРЕЛЯЙ ОТ СЕРДЦА!
Кажется, телевизор вот-вот задымит — с такой частотой сейчас по нему крутят сериалы о благородных витязях в ментовских шкурах. Но все это кино уже от правды не спасает. Промышляющий разбоем и посвятивший свой досуг расстрелу мирных граждан мент становится все более врагом № 1 в сознании народа.
Вот один недавно в очередной раз сбил насмерть беременную и «дал деру» — а коллеги кинулись его отмазывать, словно он не человека, а муху на асфальте раздавил. И никакие «принимаемые меры» уже не выправят тут ничего. По одной главной причине, что, скорее всего, министру Нургалиеву не покажется таковой.
Эту причину я шкурой ощутил, когда зашел на днях в свой отдел милиции по одному не суть важному делу. Дежурный капитан на входе, отгороженный непроницаемым стеклом, встретил меня как цепной пес:
— Чего надо?
Я ему:
— Здравствуйте!
Но он в ответ мне то же:
— Чего надо?
Я повторил еще раз:
— Здравствуйте!
Он оглядел меня с такой ненавистью, какую только может человек испытывать к напавшей на него навозной мухе:
— Чего надо?!
И я прочел в его глазах неодолимое, сильней страха любых последствий желание вдавить меня в вонючий обезьянник сзади — и сдал быстро на попятную:
— Да ничего не надо, не здоровайтесь. Где такой-то кабинет?
И уже выйдя из их логова, я понял, что играл с огнем — и только чудом за попытку поздороваться, воспринятую как оскорбление мундира, не схватил по ребрам. Поскольку
Такое отношение ко всем по ту сторону стекла — и нарушителям, и потерпевшим, называемым презрительно «терпилами» — и есть первоисточник милицейских преступлений против граждан. У них сегодня все разбилось на своих и чужих — как в случае с полковником Будановым: да, задушил он шпачку — но из вражеской деревни и на взводе, вызванном войной. Потому и после осуждения служит героем для своих, как раздавивший бабу с пузом на асфальте — для его своих.
Но почему эта порочная мораль войны так дико обуяла наших стражей порядка? Бытие определят, хошь не хошь, сознание; и стражи сами оказались вдавлены в такое бытие, что лишь с таким сознанием и могут в нем существовать. В силу службы они денно и нощно видят худшую сторону нашей жизни, способную погнуть любую душу. При этом само праведное дело борьбы с преступностью, искупавшее бы безобразную изнанку, настолько пало, что не искупает больше ничего.
Еще с начала 90-х их жестоко обломали «политической» отменой уголовных дел по самым наворовавшимся и навалившим больше всего трупов злыдням. Над всем тогда довлел чубайсов тезис о приватизации «любым путем», но путь был в основном один — воровской, в жертву ему была принесена и наша правоохранительная система.
Ключевой в ее разгроме точкой стало громкое снятие Ельциным прокурора Москвы Пономарева, лучшего профи, за убийство Листьева в 1995 году. Для всех осталось тайной, чем прокурор-то виноват в убийстве одного из двух — вторым был Березовский — приватизаторов Останкино? Вина же была в том, что под его началом это официально нераскрытое по сей день преступление было раскрыто за сутки. Но пришедших брать заказчика убийства, как рассказал мне штурмовавший его офис друг-следователь, с треском отозвал сам генпрокурор — макнув мордами в грязь честных ребят перед хохочущим злодеем.
В итоге начался массовый исход лучших оперов и следаков из наших органов. Их заменили те, что совестью пожиже и квалификацией пониже — и вся работа и отчетность стали там уже во многом фикцией. Главой МВД стал Рушайло, мигом заслуживший кличку Нарушайло и выдавший такой приказ: «Ремонт в отделах производить за счет спонсоров». Были созданы спонсорские фонды из самой нечисти, освобожденной за «содействие» от наказания, куда передавался весь изъятый конфискат. И у моих друзей из МУРа вылезли на лоб глаза: «Нам предписали деловой контакт с теми, кто в нас стрелял из-за угла!».
Потому следом ушел и «средний класс», а те, кто остались, уже не могли в принципе раскрывать серьезные дела — что и устроило нашу сроду повязанную с криминалом власть. Но тем не менее она потребовала от разбитого ею же корыта показателей по «рядовым» делам — не порывая с теми же рушайлами, порушившими остатки чести в ментовских рядах. То бишь как бы по четным дням будь молодцом, по нечетным — подлецом. Но люди в форме не способны на такую эквилибристику. И по закону тяготения к более легкому и низкому скатились до уже необратимых подлецов.