К черту! или Любовь контрактом не предусмотрена
Шрифт:
– Ох, – я попыталась посмотреть на жуткие черные деревья его глазами… но нет, те все равно остались жуткими черными деревьями. – Хочешь сказать, ты что-то различаешь в этой темени?
– Это мой мир, Олеся. Я вижу его иначе.
– А Патрик… Ты его…?
– Не догнал. Пат ушел на сторону Роггза, и я… – Даррел почесал подбородок и искоса на меня поглядел. – Решил, что правильнее будет вернуться к тебе. Но, видит Шварх, мальчишка выбрал не ту сторону, рядом с Лексом сейчас опаснее всего.
В глазах Дрейка суматошно метались золотые молнии, челюсть то
– Стой! – я развернула его к себе. – Ты ведь не планируешь оставить меня тут и вернуться туда?
– Конечно, нет, – с недоумением посмотрел на меня черт. – Тут небезопасно для чистых душ.
Я чуть пошатнулась – устала от избытка эмоций, и Дар притянул меня за локти к себе. Он придирчиво потер пальцем мою щеку, висок, лоб… Прошил фирменным рентгеном насквозь, заглянув в самое нутро… И, кажется, остался доволен. Ума не приложу, что он там рассматривал в этой темени. Ни Шварха же не видать!
– Я взял слишком много. Прости, мышонок, – виновато прохрипел через минуту. – Зато есть шанс, что в такой бледной ауре никто не разглядит самородок. Оно и к лучшему. Побудем тут несколько дней, пока ты не восстановишься, а потом…
– Ммм?
– Нам лучше будет вернуть тебя домой, – с долей сомнения пробормотал черт, и внутри все сжалось. Как это домой? Одну меня? – Все, можем лететь. Пользуясь случаем, покажу тебе свой дом…
– Тот, в котором ты не был тридцать лет? – изумилась я, кусая губы в нервном предвкушении.
– Около того…
– Представляю, сколько там накопилось пыли.
– Ничего, у меня с собой карманная помощница, – хохотнул Дар и, сверкнув глазами, куда-то меня потянул.
Воздух вокруг резко уплотнился, голова закружилась, и я поняла, что темнота перед глазами – не этого мира, а моя собственная…
***
– Ну вот, – удрученно пробормотали мне в ухо, качнули в последний раз на руках и уложили на что-то твердое и крайне волосатое. – Первое мейсо вышло горьким…
Не приходя в себя, я принялась возмущенно сопеть: как это горьким? Он же ел? И даже с аппетитом? Укреплял свою… что б ее… мужскую силу… И, похоже, и правда сработало…
– Мышонок! – черт откровенно ржал, и глаза пришлось открыть. Светлее не стало. – Выражение такое. У вас говорят «первый блин комом». При перемещениях в обморок падать не положено.
Ну, знаете ли… Заранее инструктировать нужно.
Судя по ощущениям, я лежала на прохладном каменном полу, который был изрядно не то лохмат, не то пернат. Даррел что-то прошептал, шурша пальцами, и на потолке зажглись крошечные голубые точки. Много, не меньше тысячи… Этакое звездное небо над головой.
Две самые яркие звезды – глаза моего черта – горели совсем близко. Ровно над моими.
– Оно хотя бы не живое? – я ткнула пальцем в ковер, на который меня бросили. Насыщенно-синий, переливающийся в свете огоньков этаким хамелеоном… И да, он все-таки был пернат.
– Уже нет. Это шкура цаффы. С этой тварью лучше знакомиться исключительно в мертвом виде.
Чей
– И почему я снова на коврике? Я рассчитывала, что мы уже миновали этот странный этап наших отношений…
– Это моя постель, – загадочно поведал Дар и ухмыльнулся. – Моя личная территория. Есть еще клановая резиденция и дом родителей, но тут – мое место. И да, Олеся, в нашем мире нет диванов и кофемашин…
– Без адского пыточного агрегата я как-нибудь переживу, – хмыкнула в золотые глаза.
– Ты про кофемашину? – ухмыльнулся черт, которому изрядно досталось от строптивицы, плюющейся горячим паром.
Я огляделась получше. Действительно, шкура цаффы лежала на чем-то вроде низкого квадратного топчана, а уж он стоял на каменном полу. В остальном интерьер был так же аскетичен и сер, как и в московской квартире. Этакий минимализм каменного века. Вполне возможно, у Дрейка один дизайнер в обоих мирах.
Мысли снова сбежали в Верхний…
– И почему ты съежилась?
– Это ведь безопасное место, да? Ты привел меня сюда, чтобы пойти туда? – я испуганно глядела на черта, поглаживая мягкую заросшую щеку.
– Олеся…
– Я понимаю, конечно, да… Это твоя личная битва и все такое, – я горько вздохнула. – Но вдруг ты не вернешься? Что, если Лекс тебя ранит или опять закроет вход? А я… Я тут останусь. Навсегда.
– Олеся! Ты мне дашь сказать? – гаркнул черт так, что волосы на затылке зашевелились. – Я взял на себя ответственность, приведя тебя сюда. Все. Свой выбор я сделал. Я никуда не пойду. Лексу оторвет голову кто-нибудь другой. Там много желающих, и Санджар в первых рядах…
– Кстати, а почему? – пролепетала я.
– У них давние личные счеты: Роггз уничтожил семью Санджара. Первую, – выдохнул Дрейк. – Именно поэтому он так бился за право стать воспитанником Винцероса… Он был по-настоящему сиротой. Винцерос выбрал меня, но рекомендовал его своему другу. Наши кланы в хороших отношениях. И у Санджара тоже есть повод для мести…
– Но ты ждал этого тридцать лет…
– Тебя я ждал намного дольше, мышонок. Я не готов тобой рисковать. Не готов…
Он убеждал и меня, и себя. Повторял мысль по нескольку раз, укрепляясь в ней все сильнее. Его грудь рвано колыхалась под рубашкой, и мне становилось не по себе. Решение далось ему трудно. По лицу судорожно ходили желваки, венки на висках трепетали – Дар все еще чувствовал вкус и азарт несостоявшейся битвы.
– Не готов…
– Идиотская привязанность?
– Идиотская привязанность, – обреченно кивнул черт.
– Даже к моим тараканам?
– И к ним тоже. И к твоей душе. И, в особенности, к твоему кружевному…
– Я поняла, – смущенно хихикнула я и закрыла его рот ладошкой. – Рогозин назвал тебя трусом, но это не так. Никто не станет думать, что ты…
– Олеся, успокойся. За тридцать лет скитаний в Верхнем мире я утвердился в мысли, что чужое мнение ничего не стоит. Главное, чтобы я сам смог с этим жить.