К черту! или Любовь контрактом не предусмотрена
Шрифт:
– Мне практически двадцать два! – бросила, не открывая глаз. Сознание не желало вылезать из вязких потемок.
– Тебе и практически, и теоретически еще двадцать один.
– Ну и? – это он меня сейчас что, малолеткой пытается обозвать?
– По законам Нижнего мира совершеннолетие наступает ровно в двадцать два года. Так что да… Ты еще, по нашим меркам, неразумное дитя.
Судя по тону, он меня нарочно поддразнивал, чтобы я разозлилась и поскорее очухалась.
– То есть до двадцати двух вам не продают алкоголь и запрещают заводить общих на весь дружный коллектив
– Не переживай… Мы компенсируем эту несправедливость в следующие полсотни лет безудержным весельем.
Я чуть не подавилась рвавшимся наружу смехом. Дрейк – нудный и с кочергой там, где положено жить тяге к приключениям, – и «безудержное веселье»? Ну-ну.
Подлокотник адского дивана неудобно впивался в шею. Горло першило, губы пересохли. Я пошевелила ногами, укрытыми теплой материей. Флис приятно скользил по голой коже.
Голой? Я нервно заерзала на диване. Секундой позже я поняла, что на мне нет не только туфлей, но и колготок, и даже юбки… И блузка на мне, по ощущениям, была расстегнула… Че-е-ерт.
– Тебе еще не надоело паниковать? – хмыкнул Дрейк. – Спи.
– Не хочу. Не… Не могу, – призналась, приподнимая веки. В полумраке гостиной сверкали два золотисто-зеленых глаза. Ну прямо черт Баскервилей.
– Я еще раз повторяю, Олеся: пока я поблизости, тебя никто не тронет. Ни твою душу, ни твое тело.
– Кроме тебя? – фыркнула в магически подсвеченное лицо. Пожалуй, глаза Дрейка можно использовать как ночник.
– Кроме меня, – послушно согласился черт, но тут же мотнул головой и закашлялся. – Олеся!
– И что… Ты тоже умеешь так, как Патрик? – полусонно прошептала мужчине. Он, похоже, сидел на ковре возле адского дивана, на который уложил меня. – Можешь вот так улыбнуться – и все? Тебе никто не откажет?
– У каждого демона своя стратегия, свой талант, – Дрейк прикрыл глаза, и стало темно. – Патрик очаровывает. Ашрас хитрит. Ульрих запугивает. Санджар не чурается внушения.
– А ты?
– Я предпочитаю честный обмен. Я вижу души насквозь. Просто предлагаю людям то, в чем они в данный момент сильнее всего нуждаются, – он снова открыл глаза и пронзил меня своим изумрудным рентгеном. – Если тебе не спится, можем заказать пиццу.
– В смысле… ты уже начал предлагать? То, в чем я нуждаюсь? – испуганно пролепетала я.
– Нет, Олеся. Я просто не ужинал. Да и ты выглядишь голодной. Разрешаю выбрать самой.
Ух ты. Парень, привыкший контролировать все и всех, разрешил мне выбрать, что мы будем есть на ужин – «Пепперони» или «Маргариту». Вот это щедрость. Просто адских масштабов!
Глава 9
Рассвет привычно заливал кухню рыжими всполохами. Я встала перед окном и прищурилась. Знала, что занудный черт пьет свой кофе, за которым я уже предусмотрительно сбегала в кофейню, сидя в кресле в гостиной. Это были мои полчаса рассветного одиночества и тишины. И я ими наслаждалась, подставляя лицо охристым лучам.
Поясницу защекотало. Чей-то пытливый взгляд проехался по позвонкам, обласкал лопатки, сделал паузу на плечах и завис на
Дрейк смотрел немножко мимо меня. В какую-то точку над левым ухом, отчего кончик последнего уже начинал гореть.
– Что такое? Что-то не так? – я машинально поправила прическу. Вымытые с утра волосы нуждались в укладке. Пока же они пышным одуванчиком лохматились во все стороны.
– В твоих волосах запуталось солнце. Тебе идет.
Уж не знаю, кому это был комплимент – мне или рассвету, – но я зачем-то глупо улыбнулась.
– Вы непохожи с Санджаром на друзей, – я сунула в рот кусок яичного пирога, к которому, кажется, пристрастилась.
Почему-то захотелось завязать ни к чему не обязывающий разговор. Похоже, рассветное одиночество – все-таки не мое.
– Мы и не друзья. Было время, были врагами. Позже нас объединил общий недруг. Общая проблема.
– И теперь он работает на тебя? – я недоверчиво подняла бровь. – Непохоже, что это делает его счастливым.
– Дело не в счастье. Дело в верности, – сдержанно пояснил черт. – Можешь смеяться, но Санджару я доверяю больше, чем тому же Ашрасу. В его роду никогда не было предателей.
По лицу Дрейка пробежала судорога, и он машинально приложил пустую чашку к губам. А, опомнившись, поставил ее на стол.
– Хотя он точно не против занять мое место, – фыркнул Даррел, присаживаясь на стул. – Мы соперничаем с детства. Уже не одну сотню лет.
Я поперхнулась. Сколько ему все-таки?
– Мой наставник, Винцерос Хар-Дагат, мог выбрать только одного мальчика из Высших и сделать своим воспитанником, – с теплом в голосе продолжил Дрейк. – Но сначала юным кандидатам предстояло пройти ряд испытаний и доказать, что они этого достойны. С Санджаром мы шли ноздря в ноздрю. Иногда мне казалось, что он сильнее.
– Но этот… Винцерос… выбрал тебя, да?
– Меня, – удовлетворенно кивнул черт, окатив магической зеленцой из глаз. Сейчас его взгляд выглядел далеким и умиротворенным. Он купался в приятных воспоминаниях. – А Санджара, как второго лучшего, взял на обучение лидер Хинн-Нанского клана. Именно поэтому сейчас он работает на меня, а не наоборот.
– Почему? – что-то я совсем запуталась в чертовой иерархии.
– Потому что Хар-Дагат – правящий род.
– Ты что же, принц? – я мечтательно прикусила губу.
Пусть будет принцем! Ну, пожалуйста. Хоть какая-то отрада в дурацком бытовом рабстве.
– Нет, Олеся. Я не принц. Я изгнанник. Я… никто.
Дрейк с противным скрипом отодвинул стул и вышел из кухни.
***
Душ шумел так яростно, будто Дрейк пытался острыми струями стереть с себя кожу. Он не выходил из ванной уже час. Не удивлюсь, если черт, подвид Водоплавающий, затопил соседей с первого по тринадцатый этажи.
Пользуясь его отсутствием, я переоделась в привычные юбку с блузкой и заплела волосы в хвост. Официальный вид не помешает: сегодня мне предстояло извиниться перед Рогозиным за что, что так и не явилась на назначенную встречу. И об «уважительной причине» в лице пяти адских созданий приходилось помалкивать.