К черту в гости

Кораблев Артем

— Почему «Титаник»? — еще в Москве спрашивала Сему любопытная Наташка.

— Корабль был такой здоровенный. И эта лодка у нас самая большая, — отвечал ей Семен.

— Так ведь тот «Титаник» на айсберг напоролся, — удивлялась Наташка, — и затонул. — Она вовсе не была невеждой: — Ты на нас беду накличешь.

— Я не капитан Врунгель, чтобы верить в подобные приметы, — возражал Сема. — И тебе не советую, все от людей зависит, а не от названия. А такое имя для корабля мне лично нравится. К тому же не я его предложил, а Серега, и все

за него проголосовали.

— Кроме меня, — не соглашалась Наташка.

— Тебя тогда не было, ты болела. Наташка вообще чаще других спорила с инструктором. Такой уж у нее характер. Вот и перед спуском байдарок-«кораблей» на студеную воду Шойны не обошлось без разногласий.

— Рулей вешать не будем, — растолковывал скаутам Семен. — Вода в реке быстрая. На пути у нас три переката как минимум. Маневренность нужна. А для маневра весло — главное. Руль, он на спокойной воде байдарке нужен, чтобы лишний раз не грести. Помните, как по Москве-реке плавали? А здесь же он только помехой вам будет, особенно без должного опыта. Чуть не туда заложите, перевернет ваш корабль, и кранты.

— На нас же пояса будут, — возразила все та же Наташка.

— Ну правильно, — согласился Семен. — Пояса вам потонуть не дадут, если вы только черепком о камень не дюбанетесь. Потому еще на бурных реках каски одевают. Но здесь вам, пожалуй, это не грозит. Только кому охота за перевернутой байдаркой по холодной воде плыть, ловить ее. А о вещах ты подумала? Нет, руль на Шойне вам помехой будет.

— Я не согласна, — упорствовала единственная скаутка. — Все, значит, грести будут, а я — ручки сложи и в небо гляди. Пусть на «Титанике» руль будет. Я править умею — не переверну. Рулевой — мое призвание.

— Тьфу, — плюнул Семен, не искушен был он в спорах с противоположным полом, поэтому порой не выдерживал и срывался. — Хуже нет, чем… — но сдержался. — Наташенька, я тебя прошу…

— Что ты бухтишь, Хотькова, — вмешался Лыков, — тебя и так поварихой взяли. Сама обещала Сему слушаться.

— Сему, а не тебя, Лыка, — переключилась на Серегу неугомонная.

— Вот заткнись и слушай, что он тебе говорит.

— Ага, вы будете грести… — Наташка неожиданно заплакала.

— Ох, — выдохнул Семен, — Наташенька…

— Да пусть ноет, — вступил в разговор Женька.

— Ладно, иди, иди, вещи грузи, — замахал на него рукой Семен. — Мы сами разберемся.

Он подошел к отвернувшейся Наташке и присел перед ней на корточки.

Слаб против девчачьих слез оказался инструктор. Другой бы кто и пикнуть поперек не посмел. А тут все-таки руль на «Титанике» поставили. Наташка ходила победительницей, и слезы у нее сразу высохли.

Флагманский «корабль» «Зеленый змий» с экипажем — капитан Семен Никифоров, старший помощник-матрос Константин Костров — отвалил от валуна по Шойне первым. Вслед за ним, выдерживая необходимый интервал, следовал по курсу «корабль» «Барракуда» с двумя неразлучными узоровцами и в кильватере — «Титаник»: экипаж — москвичи,

Наташка — рулевой, или рулевая.

Вода в Шойне оказалась не то что быстрой, а просто стремительной. Понеслись по берегам высокие деревья, камни и скалы. У Кости поначалу даже дух захватило. Он сидел на носу и, растерявшись, бестолково совал весло в мчащуюся упругую прозрачность то слева, то справа по борту.

— Замри! — гаркнул Сема, восседавший за его спиной на набитом палаточным скарбом мешке. — Весла суши, говорю!

Костя поднял весло и опустил его перед собой поперек лодки. С легкого металла лопастей падали прозрачные капли чистой студеной воды.

В мгновение ока наставник скаутов выровнял байдарку и положил ее на нужный курс по стремнине.

— Успокойся, — услышал Костя голос Семы, — греби попеременно и слушай меня. Я под тебя подстроюсь, все будет хорошо. Помни, я правлю. Скажу: «Суши весла» — значит, суши. И лопасти не зарывай так. Вспоминай, вспоминай уроки на Москве-реке… Нормально идут, и Наташка молодец, — Костя понял, что Сема оглянулся на свою флотилию.

Теперь Костя бодро работал веслом, поправляя байдарку.

— Молодец, — похвалил его Сема, — неплохо получается.

— Рад стараться, Семен Владимирович, — отозвался матрос.

Вскоре Костя обвыкся настолько, что смог уже рассматривать убегающие по сторонам живописные берега, будто хотел успеть подглядеть за зеленой стеной какую-то лесную тайну. Может, выйдет к водопою сохатый или выведет прогуляться по бережку своих меховых медвежат бурая медведица. Увы, только стена из листьев, хвои и ветвей да светло-бурые валуны с седыми пятнами лишайника проносились перед взором. Но Костя надежды не терял.

И природа Карелии улыбнулась ему.

— Гляди, гляди, — толкнул его в спину Семен. — Да не туда, направо гляди.

Там по желтовато-серой, залитой солнцем песчаной отмели важно расхаживал иссиня-черный красавец глухарь с огненно-красной бровью. Он не обращал на приближавшегося «Зеленого змия» никакого внимания, лишь изредка шаркал крепкой ногой в перьевых клешах по песку и наклонял, поворачивая набок, голову, высматривал что-то в оставленных когтистой лапой бороздах. Лишь когда байдарка оказалась совсем близко от лесного петуха, глухарь тяжело взлетел и, захлопав крыльями, по дуге улетел в дремучий лес.

— Видел? Видел? — восхищенно спрашивал за спиной Сема.

— Видел, — проглотив вставший от волнения в горле комок, выдохнул Костя.

— То-то, брат, еще не такое увидим. За третьим перекатом!

И Сема басовито захохотал.

К полудню флотилия миновала первый перекат. «Корабли» и экипажи держались молодцами. Перекат с виду был таким неопасным, что Сема не стал останавливаться, выгружать вещи из байдарок, проходить перекат по одному. Он только сделал рукой условленный жест: «Все за мной» — и все три лодки, вписавшись в поворот, проскочили мимо небольших бурунов, кипящих у правого берега.