К далеким голубым горам
Шрифт:
– Куда мужчина может добраться, туда и я доберусь, – сказала Лила преспокойно. – А уж если там случатся какие трудности, так я с ними управлюсь. Мой род – все рыбаки, и я все на свете знаю про лодки и паруса. И работать смогу не хуже любого мужчины… любых двух мужчин.
– А что до дикарей, – добавил братец, – так если они станут докучать моей сестренке, пусть Бог их пожалеет – потому что она-то ни в жизнь жалеть не станет.
Никакие возражения, высказанные мною, не смогли поколебать ее решимость ни на йоту. Она отправится со мной – да она уже упаковалась и оседлала для нас лошадей.
Все
– Не один месяц может пройти, пока я увижу Абигейл. Нам надо будет как-то перебраться через море, – говорил я, – и плыть вдоль опасных, неизвестных берегов. И нам потребуется воистину небывалое везение, чтобы вообще найти ее.
– Найдем, можешь не беспокоиться, – отрезала Лила.
– Нас ждут штормы и опасности. Нас ждут кровавые битвы. И ко всему еще закон идет за мной по следу, Лила.
– Я тебе в тягость не буду, – спокойно отвечала она. – А уж готовка моя будет куда лучше, чем пропитание того сорта, к какому ты привык.
– Тогда поехали, Лила, только учти, если не сможешь скакать верхом всю ночь, так лучше сразу оставайся дома.
– Я буду скакать верхом дни и ночи, – твердо сказала она.
И не соврала.
Глава восьмая
Все дальше на северо-запад удирали мы сквозь ветер и дождь, гоня коней по уединенным тропам, врываясь на темные улицы деревень; наши черные плащи вздувались за спиной, словно крылья гигантских летучих мышей, подковы лошадей высекали искры из булыжника.
Из ночной глуши – на улицы деревни, а потом снова в пустую ночь… На рассвете мы дали коням передохнуть в рощице рядом с дорогой, а сами сели под деревом и поели из тех запасов, что приготовила Лила, и пища оказалась добрая, вкусная и обильная. А лошади тем временем паслись.
– Так что, будут они за тобой охотиться? – спросила она, глядя на меня из-под густых бровей. – Питер Таллис говорил…
– Они думают, что монеты, которые я продал, были частью казны короля Джона, погибшей в Уоше. И сколько я ни возражал, все оказалось без толку.
– Мы едем в Бристоль?
– Раньше я подумывал об этом. Но теперь – нет. Теперь я собираюсь в Ирландию, в какой-нибудь рыбацкий городок.
Она молчала несколько минут, потом спросила:
– Ты Англси знаешь?
– Знаю.
– Я оттуда.
Я был поражен – мне и в голову не приходило, что ее родной дом не в Лондоне, а где-то в другом месте, я так ей и сказал.
– Мой отец был другом капитана Темпани и работал у него. А перед смертью и мне нашел у него место. Хочешь поехать на Англси?
– Хочу – а оттуда в Ирландию, а из Ирландии в Америку.
– Это старый-старый путь, – сказала Лила, – долгий, но в стародавние времена не раз изъезженный.
Туман ложился на траву, вплетался щупальцами паутины между темных деревьев. Рассвет мазнул по туману розовым, но пока еще едва заметно, ибо час был совсем ранний.
– Я чуть поторопился, когда сказал, что знаю Англси, – объяснял я. – Я там не был, но отец мой бывал и много мне о нем рассказывал… остров бардов и колдунов, где давным-давно жили друиды [17] .
17
Англси –
Она бросила на меня прямой и ровный взгляд из-под темных бровей.
– И сейчас еще живут, надо только знать, как найти их.
– Друиды?
– Ну да… и барды тоже.
Странная она была женщина, эта Лила. Глядя на ее задумчивое лицо, я невольно вспоминал истории о Боадицее, этой рослой и яростной кельтской владычице с пламенеющими рыжими волосами, которая с копьем в руке вела племена икенов против римлян, тех самых икенов, которые, как я слышал, были среди моих предков. Но кто может сказать наверняка? Это было очень давно.
Мы отдыхали там, пока рассвет не окрасил облака своей искусной кистью. Утреннее тепло приятно согревало застывшие мышцы, и наконец я поднялся на ноги.
– Пора, Лила. Нам ехать далеко.
Она легко взобралась в седло, и мы поехали дальше, все так же держась троп и объездов, избегая людных дорог.
Время от времени мы пускали лошадей шагом, дабы не привлекать внимания нашей спешкой и не создавать впечатления, что мы удираем от погони. Мы ехали шагом, переходили на рысь в местах, где дорога была полегче, – то на открытых вересковых пустошах-мурах, то в тени старых буков.
К сумеркам второго дня мы добрались до Криклайда, следуя вдоль старой римской дороги, которая временами сужалась до едва заметной тропки, хотя большей частью оставалась заметным трактом – но все время шла по прямой, сколько глаз видит. За городком мы пустили лошадей шагом до Аштон-Кейнза, где Темза делает излучину – здесь она просто маленький ручей, говорить не о чем.
Там оказалась гостиница, и выглядела она чистой и аккуратной.
– Попробуем провести эту ночь под крышей. Я сниму для тебя комнату, если найдется, а сам устроюсь внизу, возле лестницы в общем зале, – сказал я.
Комната нашлась. Чтобы предупредить любопытные расспросы, я объявил:
– Девушка устала, хоть она и крепкая, а я не хочу, чтобы она вымоталась перед встречей с человеком, за которого выходит замуж.
Лила глянула на меня, но ничего не сказала.
– Я – ее двоюродный брат, – объяснял я дальше, – а она сговорена за парня из Шропшира. Тоже не слабак.
– Ну да, – трактирщик глянул на Лилу и одобрительно покивал головой. – Уж лучше ему не оказаться слабаком.
Завязался какой-то пустой разговор, а жена хозяина тем временем отвела Лилу в комнатку под крышей, маленькую, но чистенькую; к тому времени, как гости разошлись и пришла пора спать, я завернулся в плащ и устроился у камина. Заведение это было небольшое, и кроме меня тут остался только один человек – невысокий, коренастый, с приятной улыбкой и бдительными глазами. Он немного смущал меня, потому что не задавал вопросов и вообще не участвовал в разговоре, однако, покуривая у огня, внимательно слушал, что говорят другие.