К далекому синему морю
Шрифт:
– Не знаю. – Морхольд оделся. – Танк. Самый настоящий танк. И несколько модных военных грузовиков. И военные, одинаковые, профессионалы.
– Плохо. – Майор затянулся, выпустив дым через нос. – Я воспользуюсь вашей информацией послезавтра. Вы ведь скоро улетаете?
Морхольд выдохнул. Глянул в его холодное лицо.
– Может, мне сразу вам все рассказать? Вы же майор не только медицинской службы в отставке?
Майор улыбнулся. Тонко и хищно, само собой.
– Не бывает офицеров в отставке. Бывают только офицеры запаса, не более и не менее. А все остальное? Не кажетесь
Да-да, сидел он там. Морхольд разозлился.
– Мне стоит подумать о том, как удрать из вашего города?
– Фома вы неверующий, – майор вздохнул, – все не так. Вашу информацию я продам СБ чуть позже. После того, как вы улетите далеко. Часа через три-четыре после старта дирижабля. Вот и все. Я не состою на службе СБ. Я сам по себе.
– Ну, допустим, поверил. Тогда что со спиной?
– Со спиной? Ничего из ряда вон выходящего. Повреждения и хронические изменения, по официальной медицинской точке зрения не поддающиеся самостоятельному лечению и выздоровлению. Другими словами, Морхольд, у вас стандартная вещь, появляющаяся у любого человека со временем. Грыжа. Или несколько. Я нашел одну серьезную. Плюс повреждение как от взрывной волны после взрыва, так и от удара об землю. Либо дерево. Вы же не помните, как именно вас приложило? Вот и я о том же. С корсетом вы если и ошиблись, то немного. Вероятнее всего, что пригодится. Тем более, обезболивающих сейчас не встретишь, равно как аптек или пунктов скорой медицинской помощи. Вот, смотрите, пока мы говорили, мысль уже появилась. Вот здесь и здесь вам надо будет научиться затягивать правильно. А не сильно. Понимаете разницу?
Морхольд кивнул, глядя на набросок изделия, так необходимого его спине.
– Когда будет готово?
– Завтра утром, около шести часов, приходите сюда. Сделаем. Петр постарается, вы очень порадовали его своей плиткой. Давайте вашу голову, надо сменить повязку.
Морхольд подставил указанную часть тела.
Ножницы щелкнули, срезая бинты.
– Как видите?
Морхольд вздохнул, сгоняя слезу. И подумал, как ответить, по-русски или с цензурой?
– Ясно. Можете не отвечать. Сейчас будет щипать, и сильно. Терпите. Дать прикусить что-нибудь?
– Нет, так потерплю.
– Ну, как знаете. Перевязку сделаете сами утром, и потом вечером. Не затягивайте, шансы у вас пятьдесят на пятьдесят. Эта процедура стоит десять патронов. Мазь и два бинта для следующих перевязок идут бонусом.
– Спасибо.
– Не за что. Руку сами перебинтуете, как понимаю? Хорошо. Не задерживаю. Думаю, медицинскую карту заводить на вас не следует? Или вы все же планируете вернуться к нам?
Морхольд посмотрел на него внимательнее.
– Не планирую.
Лепешкин ждал его снаружи, неожиданно подружившись с таки удравшей к концу осмотра Жутью. Животинка сидела у него на плече и, довольно курлыкая, поедала мясо с шомпола. Давешняя разносчица явно старалась завладеть вниманием Лепешкина.
– Крысой мою зверюгу кормишь?
– Обижаешь, – Лепешкин ухмыльнулся, – натуральный суслик.
– Пошли
– Это он все врет. – Лепешкин как можно милее улыбнулся разносчице, от полноты души продемонстрировав некоторый дефицит верхних боковых зубов. Хотя вряд ли оно ее смутило. К сожалению, такими вещами мог похвастаться практически каждый. – Я тебя найду. Вечером.
– Он всем так говорит, – Морхольд забрал Жуть. Отнять шомпол с остатками жареного не получилось. Кривой частокол зубов не выпускал мечту любого зверя. Морхольд посмотрел на упрямую морду ящерки и только покачал головой. Остатки шашлыка были как раз с ее голову. Смотрелось просто чудесно.
Разносчица, проигнорировав слова Морхольда, чмокнула Лепешкина в щеку, погладила Жуть по голове и, испепелив Морхольда взглядом, двинулась дальше. Плавно и красиво покачивая всем необходимым.
– Ты подлец, морочащий нормальным девкам головы, – буркнул Морхольд. – Обманешь же.
– Вдруг нет? Может, хочу семью, там, и все такое?
– И верно, как сам не подумал.
«Му-му» оказалось вполне приличным местом. По углам никто не блевал, пахло мясом и немного самогоном, потом и жаркими пьяными спорами. А еще здесь подавали рыбу. Молока, как ни странно, не подавали.
– Нам по судачку, – Лепешкин шлепнулся на недавно струганную скамейку. – Морх, у тебя ж хватит патронов на судачка?
– Надеюсь. Сиди, – Морхольд успел поймать активно принюхивающуюся Жуть, явно решившую сбегать и проверить кухню. – Откуда рыба?
– Базовские поставляют, – Лепешкин довольно постучал пальцами по столу и улыбнулся девчонке, убиравшейся за соседним столом, и одновременно двум особам, за тем же столом и сидевшим.
Повернулся к Морхольду, вопросительно поднявшему бровь.
– Базы отдыха, помнишь? По протоке и по Волге, за Царевым курганом и Глинкой? Их теперь оттуда не выгонишь. Вжились с самой войны. Три базы там, что ли. Торгуют рыбой, рыбьей кожей, рыбьими потрохами, плавниками – всем, короче. Повелители воды, одним словом.
– И этого судака можно есть?
– Ну, свиней ты ж ешь? И судака можно, светиться пока никто не начал. А если начнет, то тоже польза. В сортир ночью пойдешь, не промахнешься.
– Да ну тебя.
Лепешкин, подмигивая девам-соседкам, неожиданно стал серьезным.
– Слушай, братишка, а ты и дальше попрешь без ствола?
– А что?
– Странно как-то. Ты меня вообще удивил, че… Пришел замызганный, без оружия, без патронов, вообще. Не похоже на тебя. В морду вот когда дал тому усатому, вот тут все как надо стало. Че с тобой произошло?
Морхольд погладил Жуть, выжидавшую момент, чтобы удрать.
– Странное дело, Саш… сам не пойму и тебе вряд ли объясню. Оружия нет, покупать не решился. Может бесполезно оказаться. В последнее время и сам, и те, кто рядом, пользоваться им не могут. Перекос, холостые – что угодно.
– Чушь говоришь, – Лепешкин перестал улыбаться. – И я тебя так не отпущу. Под «семерку» у меня, ты уж прости, кроме своего ничего нет. А вот вертикалку ижевскую ты с собой возьмешь. Верхний ствол нарезной. Патроны и пули имеются.