К истории немецкого вопроса
Шрифт:
Россия же того периода была по прежнему огромной империей, власть в которой осуществлялась жестокими феодально-крепостническими методами, почти схожими с рабовладельческими. Другими словами, это была законсервированная в самых жестоких и грубых формах крепостническая система, в которой функционировала империя. И в этом океане крепостной кабалы и насилия немецкие колонии являли собой настоящий остров свободы духа и процветания.
Относительные условия свободы, которые были дарованы немцам щедрыми государями империи, в короткий срок дали свои щедрые всходы. Именно это явилось одним из условий позволившем колониям добиться невиданных до этого в России хозяйственных успехов.
Смею утверждать, что в тот исторический период такого культурного и хозяйственного
К концу девятнадцатого века территория, на которой раскинулись немецкие колонии, занимала около трех миллионов квадратных километров. По своей же протяженности от Петербурга до Кавказа это было 2,5 тысячи километров и от Волыни до Сибирских колоний - четыре тысячи километров. Как цветущие острова, как живописные оазисы вырисовывались немецкие поселки с прилегающими к ним культурными землями среди необозримых Волжских и Причерноморских степей. Немецкое население России (включая Прибалтику, Польшу и польскую Волынь) к 1914 году достигало почти двух с половиной миллионов человек, увеличившись за 150 лет колонизации за счет естественного прироста во много раз . Колонисты к этому времени владели 13,5 миллионами гектаров земельных угодий. (Для сравнения, это почти половина территории сегодняшней Германии.) За все время переселения в Россию колонистам было выделено правительством около 2 миллионов гектаров земли, остальные 11,5 миллионов были куплены ими за истекшие годы у государства и у разорявшихся русских помещиков. К этому времени в России насчитывалось более пяти тысяч немецких колоний (включая дочерние). В среднем в каждой немецкой семьи было по восемь выращенных до совершеннолетия детей. (В Германии, к примеру, только трое). Это свидетельствует о высокой культуре быта, добротном питании и качественного медицинского обслуживания. В то время как в Российской империи 85% населения было полностью безграмотным, в немецких колониях было образовано 85% населения.
Ничего подобного ни в одной стране мира в тот период времени не было.
Экономику колоний в первые десятилетия после переселения определяли земледелие и животноводство, однако, к началу двадцатого века она уже была так же широко представлена ремесленничеством, промышленностью и торговлей, простирающейся далеко за пределы России. Немецкие крестьяне стали основными поставщиками зерна в такие южные морские порты, как Одесса на Черном море и Бердянск на Азовском. Оттуда зерно поставлялось на рынки Европы. Сельскохозяйственный экспорт колоний составлял 60% от общеимперского.
Историчеческая миссия, возложенная на немцев-колонистов Екатериной Великой, уже через сто лет после их поселения на диких окраинных землях России была выполнена блестяще и с честью...
Несвершившаяся надежда империи
Но не свершилась лишь одна надежда, на которую делал ставку императорский двор: немцы колонисты, как предполагалось ранее, не ассимилировались среди местного населения. Колонисты как носители более высокой и передовой европейской культуры, практически, никогда не вступали в брачные отношения с местным населением. Это не входило в расчеты российской власти. Ее расчеты строились на том, что приглашенное из Европы население быстро раствориться в местной среде и привнесет при этом в местный быт и культуру новый, прогрессивный уклад. Но, как оказалось в действительности, местное население в силу своего крепостнического положения и связанной с этим нищетой, не было готово воспринять плоды европейской цивилизации, да и колонисты, живя замкнуто, не горели желаниям кого-то поучать и наставлять.
Получалось, что колонии существовали сами по себе, а провинциальная Россия, как и двести лет назад, жила своей особой жизнью. В немецких колониях в большинстве своем жили немецкие семьи, которые строго
Высокие достижения колониального хозяйства не могли быть незамеченными российской общественностью. Однако отношение к успехам было двоякое: с одной стороны для деловой, прогрессивной части общества колонисты являлись надежными партнерами в торговых и промышленных делах, с другой - консервативная часть общества видела в «немецком присутствии» негативное влияние на русское общество.
Фантастические идеи о тысячелетнем русском духе и славянской сущности народа овладели умами части российской интеллигенции, чиновничества и военной верхушки. Они никак не могли смириться с тем, что западная цивилизация все больше и глубже проникала в российскую культуру и экономику, нарушая тем самым «патриархальную русскую самобытность». В этой, искусственно выдуманной славянофилами системе духовных ценностей, немцам-колонистам места не находилось. Очевидно, что не случайно именно в это время в России бытует поговорка: "Немец хоть и добрый человек, а все лучше повесить".
Колонии с подачи квасных патриотов-теоретиков стали считаться чем-то инородным на теле Российского государства. Под влияние этой идеологии все более попадало окружение императора Александра Второго. Основанием для подобных взглядов послужила откровенная зависть к чужим успехам, породившая раздражение, со временем переросшее в открытую ненависть ко всему немецкому, а затем и ко всем представителям этой нации.
Этот новый кардинальный взгляд на немцев, как носителей чужеродной культуры и нравов, по сути, стал началом надвигающегося на немцев крушения надежд на достойное будущее и предвещал конец колонистской цивилизации в России.
Трансформация взглядов
Начиная с 18 века, русские не имели ни с одним из европейских народов такого тесного и отчасти даже «домашнего» соприкосновения, как с немцами. Основными признаками взаимоотношений русских и немцев в России были благорасположение, терпимость и восхищение их многими лучшими качествами.
Для русской культуры немецкая культура была всегда неким задним планом, на фоне которого она обретала собственную специфику. В конце 18 начале 19 веков важное и прямое влияние на российскую науку и общественную деятельность оказывали достижения немецкой культуры. Но, как свидетельствует история, происходит, и порою внезапно, чаще всего в экстремальных ситуациях, возникновение предубеждения одного народа против другого. Из смешения реальности и фантазии быстро складываются новые представления и оценки этого народа или всплывают старые, которые выступают на первый план и оттесняют суждения, еще вчера казавшиеся справедливыми и позитивными.
Именно в подобной ситуации переоценки друг друга оказались два народа: России и Германии и эта переоценка взглядов произошла в 1870 году, когда началась Франко-Прусская война и немцы одерживали над Францией одну победу за другой. В умах просвещенных людей России предстали немцы совсем в другом свете. «Немцы мысли мгновенно превратились в немцев дела» - писал в те дни русский публицист Н. В. Шелгунов. «Германия политическая» взяла верх над «Германией философской». Так в экстремальных условиях из образа вчерашнего друга вырастал образ врага. «Теперь немцы являются завоевателями, - писал И. С. Тургенев, - а к завоевателям у меня сердце не лежит».
И таковым в эти дни было определяющее чувство значительной части русского общества к немцам ведущей войну против Франции. Рождение в результате войны новой объединенной Германии было принято российским обществом, как настоящее внезапное потрясение. Еще недавно для многих Германия представлялась лишь географическим термином, а теперь она предстала вдруг во всей своей мощи и величии. Именно с победы Германии над Францией и с началом ее политического объединения общественное сознание россиян начинает трансформироваться.