К 'последнему' морю (др. изд.)
Шрифт:
– Это заступничество матери божией. Она, милосердная, нас оберегает на добром начале!
– говорили плотовщики.
Только раза два надвигались тучи, неистово хлестал дождь и принимался бушевать ветер, поднимая большие серые волны. Тогда главный "ватаман" каравана Авксентий приказывал приставать к берегу и выжидать, пока уляжется непогода и успокоится своенравная река.
Наконец вдали показались золотая точка и несколько стройных тонких башенок над бесчисленными войлочными юртами и домишками, сооруженными из глины, камыша и камней. Плотовщики поняли, что татарская ставка близко. У берега поднимались мачты небольших кораблей. Все голоса затихли,
И вдруг откуда-то издалека понеслась протяжная, заунывная песня:
Уж как пал туман на сине море,
А злодей-тоска на ретиво сердце...
– А ведь это наши поют! Вот где довелось услышать родную песню!
Навстречу плотам уже быстро приближались лодки с русскими гребцами. В лодках сидели вооруженные монголы в пестрых ярких одеждах. Причалив к плотам, гребцы закричали:
– Откуда, православные, вас бог принес?
– Новгородские мы! Плывем по приказу нашего князя Александра Ярославича. Надумали выручать вас из неволи.
Монголы, зацепившись баграми за плоты, хотели взобраться, чтобы посмотреть соломенные и деревянные шалаши, но строгий старший плотовщик приказал никого на плоты не пускать:
– Надо стеречь новгородские дары! Не допускайте никого, иначе ироды все растащат!
Авксентий приказал отвязать собак, и огромные псы забегали по лесинам, перескакивая с плота на плот, злобно и оглушительно лая на всех подплывавших близко.
Плоты пристали к берегу верстах в трех выше татарского становища, и возле них сейчас же выросла Батыева стража Узнав о прибытии земляков, русские пленники отовсюду бегом кинулись к берегу реки. Худые, изможденные, обросшие длинными волосами, в жалких отрепьях, они, в чем были, бросались в воду, взбирались на бревна и расспрашивали: кто и откуда родом, надеясь среди прибывших найти родное, близкое лицо, узнать что-либо о своих земляках.
Глава третья. МЕДВЕЖЬЯ ПОТЕХА
Бату-хан приказал самые ценные подарки, привезенные из Новгорода русским послом, собрать во дворе "золотого домика" и пригласил Гаврилу Олексича прийти туда на утро следующего дня. "Пусть не забудет о медведях", - напомнил он через своего векиля.
Гаврила Олексич сам внимательно следил, чтобы все подводы были в порядке, одна за другой, подъезжали "золотому домику", где помещалась со своими служанками любимая жена Бату-хана Юлдуз-Хатун - "Звездочка, удивление вызывающая".
По два вооруженных дружинника стояли на страже около каждой подводы, не подпуская копьями любопытных монголов. Посреди двора был вкопан прочный столб; к нему привязали цепями одного из медведей: был он страшен, свирепо ревел, рыл лапами землю и пробовал своротить столб.
Другой медведь, привязанный к подводе, лежал в обнимку с небольшим окованным сундуком, в котором хранились серебряные сосуды и драгоценности, присланные новгородцами для выкупа пленных.
А с той стороны дворца, где обычно привязывались кони приезжавших к Бату-хану гостей, красовался удивительный коньвеликан, присланный князем Александром Бату-хану. Все поражало в этом красавце: и седло иноземного образца, просторное, как кресло, и широкие стремена, и чепрак с вышитым на нем золотым львом с поднятым мечом в когтистой лапе. Это был конь, отнятый у побежденного противника, шведского воеводы.
Длинные кожаные трубы - "карнаи" хрипло заревели, когда на крыльцо дворца вышел Бату-хан в парчовом халате, с мечом у пояса, украшенным драгоценными камнями. Хан уселся
Рядом с троном, слева на ковре, на шелковых подушках, расшитых золотыми узорами, поместился молодой посол багдадского халифа Абд ар-Рахман, присланный к Бату-хану, чтобы сопровождать его в походе на "вечерние страны". Далее расположились военачальники. Справа от трона сидел непобедимый угрюмый Субудайбагатур, воспитатель и военный советник Бату-хана, сверкая своим единственным глазом.
Плоская крыша дома вдруг расцветилась, будто сказочными птицами, - это жены Бату-хана и некоторых его приближенных вышли полюбоваться невиданным зрелищем и расположились на коврах вдоль узорчатой решетки.
После второго призыва карнаев раскрылись ворота и показался молодой новгородский посол Гаврила Олексич. Он был в серебряной кольчуге, в блистающем шлеме и в таких же перстатицах и налокотниках. Всех поразило его юношеское лицо, смелый открытый взгляд светлых глаз. Он был намного выше сопровождавшего его рослого монгола-переводчика и всей своей могучей фигурой напоминал сказочного богатыря.
Подойдя к трону Бату-хана, Олексич, сняв шлем, опустился на колени, снял с шеи и положил перед собой небольшой серебряный складень, сделанный из трех иконок, поцеловал его и тихо прошептал обычную молитву, которая начиналась: "Да сохранит господь бог нашу родную землю..." Но в шуме толпы дальнейших слов не было слышно.
Бату-хан милостиво указал Олексичу на лежащую у его ног ковровую подушку, приглашая сесть.
В это время конюхи Бату-хана провели взад и вперед диковинного шведского коня и поставили его перед троном. Слуга подал на золотом подносе несколько лепешек, которыми Бату-хан сам кормил коня, гладил и трепал его по крутой шее.
– Как вам нравится этот красавец?
– обратился Бату-хан к своим женам, глядевшим с верхней площадки.
– Это конь из сказки, изумительный и невиданный! воскликнули женщины.
– Но мы хотим, чтобы новгородский гость показал нам также своих ученых медведей.
Толмач перевел просьбу женщин. Олексич встал.
– Передай царевнам, что сейчас я покажу им моих питомцев.
Женщины радостно зашумели. Гаврила Олексич взглянул вверх.
Рядом с любимой женой Бату-хана, Юлдуз-Хатун, он увидел девушку, в которой все было необычайно: продолговатые черные сверкающие глаза казались драгоценными камнями. Над ними крыльями бабочки трепетали длинные ресницы. Подрисованные темные брови изогнутой линией тянулись от уха до уха. Маленький алый рот загадочно улыбался. Заметив пристальный взгляд Олексича, она протянула гибкую руку с ярко накрашенными ногтями к серебряной вазе, выдернула оттуда розу на длинном стебле и бросила ее со смехом молодому русскому послу.
Схватив на лету розу, Олексич прошептал, нагибаясь к толмачу:
– Что это еще за чаровница?
– Это одна из любимых танцовщиц повелителя Зербиэт-ханум. Она не только танцовщица, но и соловей. Если джихангир отдаст ее тебе, не вздумай отказываться, - голову потеряешь!
– Вот еще беда нежданная!
– прошептал Олексич. Он приказал своим дружинникам привести медведей и их расшевелить.
– А это не опасно?
– спросил Бату-хан.
– В жизни многое опасно, - ответил Гаврила Олексич.
– Но если бояться опасности, то и победы не будет, да и жить не стоит!