К строевой - годен!
Шрифт:
Потупив нос, парень сознался, что все.
– Значит, разбираешься?
– Немного.
– Надо украсть, – Резинкин повелся широкими глазищами, – «Ауди» и «БМВ». Неправильно я выразился: не украсть, вернуть. «Ауди», серебристый металлик. У «БМВ» цвет «лагуна». Соображаешь, это мои машины.
– Что ж вы, отнять не можете? – Комбат сломал попавшуюся под руку ручку. – Я понимаю, это не моя забота, – отработал назад Резинкин.
– Вот именно. Сможешь?
– Надо кой-чего достать...
– Чего?
– Цыпа-цыпа-цыпа-цыпа-цыпа, –
Птицы разбрелись вокруг дома в поисках съестного. Подножного корма им явно недоставало, без весомых подачек хозяйки пришлось бы туго.
Стоя в старых зеленых резиновых сапожках, известных всей улице, прожившая семь десятков лет бабулька мерно высыпала из кастрюли пшеничное зерно вперемешку с пшенной крупой. Курицы с прытью спринтеров ринулись к еде, выскакивая из подворотен и щелей в старом заборе. Оголодавшие, они принялись тыкать клювами, постепенно окружая хозяйку со всех сторон. Уже после того как весь корм был раскидан, к ней подбежал первый кандидат на «секир-башка» – молодой и дерзкий петух, прозванный сопливыми пацанами Лысым за полное отсутствие хвоста. Наглость, с которой Лысый дрался за корм, раздражала бабу Валю. Она пару раз уже намеревалась навсегда прекратить его беготню по двору, сопровождающуюся обычно визгливым кудахтаньем – прочисткой горла, которое сменялось нудным и растянутым кукареканьем. Его песни – позор для самой большой стаи поселка.
На зов прибежали все птицы, кроме одной. Самая красивая, самая любимая, идеальная во всех отношениях двухлетняя рябая курочка не казала свой клюв даже после пятого куплета «цыпа-цыпа».
Серебристый «Ауди-100» и «БМВ» третьей серии стояли где-то за высоким забором большого особняка. По наблюдениям десантников, в доме находились две пары. Двое мужчин и две женщины.
Сивого Шпындрюк опознал в оптический прицел винтовки. Остальных он видел впервые. Местный участковый также ничем не смог помочь.
Быстро темнело. В особнячке зажгли свет. Из дома периодически доносились неразборчивые басовитые голоса и приятный женский смех. В небо из кирпичной трубы поднимался дымок – затопили камин.
Витек вынул сигарету изо рта, сплюнул под ноги, стряхнул тлеющий пепел.
Поежившись, он застегнул под горло армейский китель. Холодало.
Валетов ушел минут десять назад, а худощавый, белобрысый товарищ остался ждать. Его глаза были голубыми, под цвет ясного неба, нос в профиль напоминал соколиный клюв и немного нависал над верхней толстой губой. Он не был красавцем, во всяком случае, к своей физиономии относился куда более критично, нежели девушки, которым он определенно нравился. В Вите чувствовалась твердость, и в то же время он не был ни злым, ни жестоким. У него были проблемы с честностью. Пока учился в школе, приходилось иной раз общаться с ментами, но у каждого свои недостатки.
Что там
Он не услышал, как к нему подошли сзади двое: майор от десантников и сержант со снайперской винтовкой.
– Кончай курить. Где твой напарник? – Майор говорил еле слышно.
Резинкин бросил сигарету.
– Должен уж быть.
Сержант занял позицию, отодвинул веточки, примял травку. Включил прибор ночного видения, сопряженный с прицелом.
Валетов пыхтел, как паровоз. Он с шорохом грохнулся рядом на траву и положил поклажу. В шевелящемся мешке из-под картошки томилась любовь бабы Вали.
– С курицей пришлось повозиться. Корм из петли долго не брала.
– Где научился птиц ловить? – спросил майор.
– Во дворе голубей ловили на петлю, не то что куриц. Детство веселое.
– Ладно, мужики, – офицер вздохнул и посмотрел на особнячок. – Если что пойдет не так, правдами и неправдами пытайтесь выйти за ворота. Здесь мы сможем вас прикрыть.
Валетов поднялся, взял мешок, его передернуло, как будто с холода, хотя мерзнуть ему было некогда. Курица сопроводила подъем громким кудахтаньем.
– Молчи, – цыкнул Фрол, но животина в знак протеста зашумела еще сильнее.
По дороге к стальной калитке Фрол несколько раз перекладывал мешок из руки в руку, вытирая стремительно запотевающие ладони о штанины.
Подойдя к калитке, с силой ударил ногой по стальному листу. Подождав немного, двинул по железяке второй раз. На зов никто не собирался выходить. Бандиты были в доме и слышать поскрябываний, казавшихся Фролу грохотом, не могли. Оглядевшись, он неожиданно для себя обнаружил электрический звонок.
На позыв вышел мужик с золотой цепью на шее. Небольшого роста, но в хорошей форме.
– Чего надо, – нагло и с вызовом спросил крепыш, разглядывая солдатское чудо с трепыхающимся и кудахтающим мешком в руках.
– Курица не нужна? К ужину?
– Стырил поди?
Фрол молчал как партизан.
– Зайди.
Помявшись немного у калитки, он вошел во двор. Калитка за Валетовым закрылась.
Резинкин взял свою сумку с инструментами. Николаич остановил его. Мигнул в сумерки фонариком, и вскоре к лежащей в кустах группе присоединилось еще трое десантников.
– Один не пойдешь. Жопу надерут. Твое дело машины.
– А ворота? – Витька здорово согрело то, что его суют в бандитскую нору не одного, но тачки он целыми, пробивая препятствие, не выгонит.
– Ворота – не твоя забота. Какую машину будешь первой выводить?
– Какую заведу.
– Надо обе, солдат. За себя можешь не волноваться, думай о работе.
Конечно, десантники выглядят внушительно. Но... да ладно.
Валетов медленно шел за крепким мужчиной по натоптанной постояльцами тропинке к дому, все окна которого тускло светились желтым. Стало тихо. Ветер куда-то пропал. Хозяева ничем не обозначали свое присутствие. Он слышал шуршание собственных ног по выложенной каменными плитками дорожке. Ему стало жутко. Неужели у них прокатит эта глупость?