К вам обращаюсь, дамы и господа
Шрифт:
Трагедия человека, борющегося против своей судьбы… Наш бунт против Бога был ни чем иным, как выражением этой всеобщей бесплодной борьбы. Но та вера в Бога, какой обладали отцы церкви, тоже возникала из бунта против человеческой судьбы. В чём различие между верой и неверием? Я его не ощущал. Мне казалось, что человек противостоит небесам и, зажатый в стенах собственной судьбы, тщетно ломится в невидимую дверь своей тюрьмы. Баграт Еркат и я были собратьями по тюрьме, тщетно стучавшимися в её дверь. Он тоже превратится в прах, во что бы там он ни верил. Мысленно я возвёл его на пьедестал героя, скорее героя-клоуна, бросившего вызов смерти и жаждущего всё того же бессмертия, что и древние отцы
Взглянув на лица своих товарищей, я прочитал те же мысли, то же горькое разочарование, ту же огромную жажду и тот же вопрос. Мы молча брели по улицам, и опавшие листья шелестели у нас под ногами.
Глава пятнадцатая
ПАЛОМНИЧЕСТВО К АРАРАТУ
Монастырь Армаш расположился на холмах анатолийского берега Мраморного моря. После двух лет жизни в России я особенно остро ощущал очарование и красоту этого края, где воздух, как в Трапезунде, отдавал благоуханием античности.
Невольно вспоминалась миграция древних племён — армены, фригийцы, пересекающие Босфор на пути из Фракии в Бутанию, покорившие и ассимилировавшие горбоносых хеттов, империя которых соперничала в величии своём с Вавилоном и Египтом… Ясон с аргонавтами, плывущий к Трапезунду в поисках золотого руна… Направляющаяся по этим холмам к Геллеспонту разношёрстная армия Ксеркса… Колесница Митридата Великого, царя понтийского; одетая в броню кавалерия царя царей армянских Тиграна Великого, атакующая римские легионы Помпея… Праведные отцы церкви, идущие по этим извилистым тропам в Никею на церковный собор.
В Константинополе сменялись султаны и политики, творящие кровавые злодеяния, а земля эта оставалась древней и благородной.
Большинство вардапетов армянской церкви, живущих за пределами России, получали образование в Армаше. Ныне профессора и студенты этой знаменитой семинарии были депортированы, а всё имущество и добро монастыря — конфисковано. Заброшенный за эти годы большой земельный участок возделывался теперь нами, сиротами, с большим энтузиазмом. По утрам мы учились, днём работали на участке — нас обучали земледелию для работы в Армении. Наша воскресшая родина нуждалась в агрономах больше, чем в докторах теологии.
С кратким визитом и инспекцией приехал из Константинополя наш американский попечитель: одетые в форму бойскаутов, мы приветствовали его и спели американский национальный гимн. Мы все были теперь бойскаутами.
Крестьян Армаша депортировали, но многие из них вернулись в свои дома, и деревня ожила. Турецкое правительство по различным причинам снисходительнее отнеслось к армянам, жившим в Константинополе и в ближайших районах. Крестьяне вновь возделывали свои поля и пасли стада. По воскресеньям молодёжь устраивала на поляне пляски под игру кяманчи, волынок и барабана. Они танцевали по кругу, очень грациозно смыкались и размыкались, мужчины — величаво-воинственно, женщины — как бы мгновенно повинуясь им вихрем шёлковых юбок, ритмично постукивали бархатными туфельками с серебряными пряжками, их тёмно-красные и синие бархатные блузы стесняли пышные груди. Крестьяне вернулись к нормальной жизни. И, подобно нам, хотели уехать в Армению, стать свободными гражданами двухлетней республики у подножия горы Арарат. Их предки веками жили в Бутании, но зов Айастана [25] был сильней.
25
Айастан — так называют Армению армяне.
В этой истинно армянской деревне было несколько чиновников-турок: мюдир (староста),
Моя озабоченность судьбой Армении переросла в манию: я думал о ней день и ночь. Во время работы на монастырском участке, просыпаясь по утрам, ложась спать, умываясь, во время еды — пища была скудной, мы часто голодали — я всегда мысленно держал речь перед Верховным Советом союзников в Париже и на сессии Лиги Наций в Женеве.
Союзники заключили с престарелым правительством султана Севрский мирный договор, одной из подписавшихся сторон которого была Армянская республика, представленная поэтом Аветисом Агароняном. По этому договору Оттоманская империя, признавая Армению свободным и независимым государством, согласилась соблюдать решение президента США, который должен был провести чёткую пограничную линию между Оттоманской империей и Армянской республикой в спорных провинциях Вана, Битлиса, Эрзерума и Трапезунда.
Греки претендовали на Трапезунд, но Венизелос [26] согласился уступить его Армении. Среди греков началось движение за создание Эллинистической республики Понтия, которое турки пытались подавить массовыми казнями и кровавой резнёй. Сотни греческих деревень были уничтожены бандами чете некоего Топала Османа — головореза, ставшего вторым Тамерланом для понтийских греков. Были повторены методы армянской резни с целью оттереть греков с побережья Чёрного моря, отчасти в отместку за оккупацию греками Смирны.
26
Венизелос Элефтериос (1864–1936) — греческий государственной и политический деятель, основатель и лидер буржуазной либеральной партии. Премьер-министр Греции в 1910 — 15, 1917 — 19, 1924, 1928 — 32 и 1938 гг. (Примечание И. Карумян).
Тем временем по всему побережью Мраморного моря происходили столкновения между двумя основными силами турок. Войска султана, не желающие воевать под командованием отупевших от старости и подагры черкесских пашей, постепенно отступали под натиском партизанских банд Кемаля.
Мы охраняли свои монастырские усадьбы днём и ночью, и несколько месяцев жили как в осаждённой крепости. Тайно переправив из Стамбула ружья и боеприпасы, наши инструкторы организовали самооборону деревни. Некоторые студенты раньше служили в турецкой армии или учились в турецких военных школах. Мы были готовы к отпору, если на нас нападут. Наш временный директор господин Торгомян, приехавший из Парижа, давал нам указания с оружием в руках, и каждому мальчику было дано особое задание. Мы жили в постоянной тревоге.
Однажды в монастырь пришёл просить приюта молодой черкес, утверждая, что он с Кавказа и ему негде жить. Его приютили, но, подозревая, что он турок и шпион Кемаля, назначили меня следить за каждым его шагом, поскольку я знал русский и был знаком с «кавказскими штучками». Я подружился с ним. И хоть я был уверен, что это шпион, — он всё старался выведать, какие у нас силы и сколько оружия, — я не мог не симпатизировать ему. Его приветливая улыбка, обходительность и красота располагали к себе. Побыв у нас три недели, он так же таинственно исчез.