К востоку от Эдема. Хищники

Локхард Джордж

Плюнув, Лиар отошла в угол клетки и села там, уронив голову на руки.

— Я считала себя воином… — прорычала она сквозь слёзы. — А ты, ты сделал меня клоуном!

Юные драконы молча отошли в другой угол. Парды собрались тесной группой, в центре клетки одиноко остался стоять Игл. Тишину нарушал лишь плач Лиар.

Никто ничего не сказал. Говорить было не о чем.

* * *

Карфакса втолкнули к ним в камеру часа через два. Грифон не мог стоять на ногах, все перья были распушистены, глаза

закрыты. Пленники поспешно подбежали к пернатому воину.

— Карфакс… — Хаятэ опустилась на колени. — Что с тобой сделали, Карфакс?…

Грифон дёрнулся. Взглянув на Хаятэ, он отшатнулся, в ужасе забив крыльями. Оба юных дракона попятились.

— Глаза… — Ариман задрожал. — Игл, его глаза!!!

Грифон с болью отвернулся. В глазах Карфакса начисто отсутствовал разум; подобно изуродованным драконам З-2, его превратили в животное. Когда Карфакс раскрыл клюв и издал гортанный клёкот, точно как орёл, даже пардам пришлось отвернуться. Смотреть на это зрелище было выше их сил.

— Гады… — Хаятэ заплакала и прижалась к Ариману. — Гады!!!

Юный дракон дрожал от гнева и ненависти. Машинально продолжая гладить Хаятэ, он повернул голову к Иглу.

— Игл… — Ариман стиснул зубы. — Освободи его, Игл. Не надо… Я не хочу, чтобы он оставался таким.

Хаятэ, всхлипнув, кивнула.

— Игл…

— Нет, — голубоглазый грифон тяжело дышал. — Нет, дети. Никто не вправе решать за других, жить им или не жить.

— Зачем ему жизнь? — хрипло спросил Тигр. — Он первый просил бы о смерти!

— Звери тоже хотят жить, — негромко ответил Игл. — Посмотрите на него.

Карфакс отполз в угол клетки и сидел там, распушистив перья. Он резко и часто поворачивал голову, поразительно напоминая огромного орла. Раненая рука лежала поверх второй, время от времени грифон принимался вылизывать рану. В нём слились инстинкты птицы и кошки.

— Если нам удасться выжить, он станет памятником Империи Терры, — глухо сказал Игл. — Чтобы все, даже она… — кивок в сторону Лиар — …научились отличать Зло от добра.

Подойдя к драконятам, Игл укутал их крылом. И в этот раз даже Ариман не выдержал и расплакался, спрятав лицо в мягких перьях. На грифона было страшно смотреть.

— Настанет день, и войн больше не будет, — Игл так стиснул когти, что те захрустели. — Я хочу, чтобы вы дожили до этого дня. Слышите, Ариман, Хаятэ? Я вижу, знаю, верю — вы ещё увидете мир, где не будет крови!

Лиар грязно выругалась.

Эпилог

Император Силверборг отдыхал в звёздной каюте своего корабля. Прозрачная сфера, в которой поддерживалась невесомость, была его любимым местом медитаций.

Император размышлял. Впервые за много веков он согласился отдохнуть и принять учатстие в грандиозной ролевой игре, которую готовили для него целых двенадцать лет. Он не жалел о своём решении — игра прошла великолепно, объект для

интеграции был избран поистине гениально. Глубина и сила эмоций Карфакса потрясли Императора, всколыхнули воспоминания молодости, когда он только начинал долгую дорогу наверх. Но вместе с тем, эмоциональная сила грифона тревожила человека. Он чувствовал, что изменился после слияния разумов. Привычная бесстрастность дала трещину, Император с изумлением замечал за собой проявления эмоций — причём таких, которые никак не могли возникнуть в его душе самостоятельно. Роджер I Силверборг не хотел уничтожать юных драконов.

Он вынул из кармана древнюю реликвию — гребень из хвостовых шипов новорожденных драконят. Эта драгоценность всегда являлась предметом гордости Императора; подобных гребней было изготовлено всего шесть, и ради каждого зарезали сорок девять дракончиков. Сейчас Роджер Силверборг с изумлением понял, что его тошнит при взгляде на гребень. Вместо изящного костяного изделия перед глазами вставал окровавленный труп Ариэль, воображение рисовало крики и агонию убиваемых детей. Драгоценность внезапно показалась Императору липкой от крови.

Содрогнувшись, Роджер поспешно вернул гребень в карман и глубоко задумался. Ему совсем не нравилась ситуация.

— «Это удивительно и тревожно…» — размышлял Император. — «Эмоции, особенно любовь, опасны для любого правителя, в моём же случае сия тенденция воистину недопустима. Следует обратиться за консультацией к психоаналитику, пока же…»

— Харон, дай прямой канал к Синтии.

— Да, ваше величество.

На фоне звёзд — корабль давно покинул З-2 и мчался к ближайщей аномали К-вихревых течений, чтобы прыгнуть в гиперпространство — возникла большая голограмма. Принцесса принимала ультрафиолетовые ванны, лёжа в бассейне.

— Отец? — девушка улыбнулась. — Ты тоже отдыхаешь?

— Да… — Роджер вновь ощутил в душе нежность и любовь, хотя на этот раз реакция была вполне естественной. — Синти, что ты сделала с Ариэль?

Принцесса махнула рукой. Камера чуть повернулась, показав изящную золотую клетку, стоявшую на мраморном постаменте возле бассейна. Там, на мягком войлоке, свернулась юная сине-золотая драконочка, накрыв голову крылом и подвернув хвост.

— Мне нравится говорить с ней, — с лёгким смущением заметила принцесса.

Император глубоко задумался.

— Скажи, девочка… Во время Игры, когда ты жила в теле дракона… Тебя не посещали странные чувства, эмоции? Бывало, что ты испытывала к Ариэль… жалость?

Синтия помолчала. Тёмно-синяя вода плескалась о белый мрамор её тела.

— Значит, это случилось не только со мной, — сказала наконец принцесса. — Отец, я в смятении. Такого не должно было произойти.

— Однако произошло, — заметил Император.

— Что будем делать?

— Пожалуй… — Роджер потёр подбородок. — Проведём консультацию с психоаналитиком.