К югу от Явы (др. перевод)
Шрифт:
Так же бесшумно, как раньше, пересек холл и присоединился к товарищам, стоящим у белых двойных дверей. Оба смотрели, как он приближается: Маккиннон — по-прежнему мрачный и угрюмый, полностью контролирующий себя, но готовый взорваться в любой момент, и Телак, похожий на окровавленный призрак, с осунувшимся темным лицом, серым от усталости, и стремлением отомстить, которое могло его поддерживать еще длительное время. Николсон шепотом отдал несколько распоряжений Телаку, удостоверился, что тот его понял, и подождал, пока он спрячется за лестницей справа.
Из-за двойных дверей доносился тихий разговор, иногда прерывавшийся раскатами смеха. Николсон прислушался, приложив ухо к щели между двумя половинками двери, потом попробовал очень
Перед ними открылась длинная комната с низким потолком, с деревянными панелями на стенах, с таким же паркетным, как и в холле, полом и с противомоскитными занавесками на широких окнах. В дальней стене комнаты имелось меньшее по размерам окно, а у левой стены между двумя дверьми стоял длинный дубовый буфет. Другой мебели у стен не было. Большую часть комнаты занимал банкетный стол в форме буквы "U", за которым сидели в креслах четырнадцать человек. Некоторые, не обращая внимания на вошедших, продолжали разговаривать, смеяться и пить из высоких стаканов. Другие замолчали, и это внезапное молчание привлекло внимание говоривших, которые постепенно умолкли, уставившись на дверь, и теперь все сидели очень тихо.
Для человека, который, как утверждали, оплакивает смерть сына, полковник Кисеки очень успешно скрывал свою печаль. Сомнений относительно его личности не возникало. Он занимал узорчатое, с высокой спинкой, почетное кресло во главе стола. Невысокий массивный человек необъятной ширины, с шеей, выпирающей из тугого воротника кителя, с маленькими свинячьими глазками, скрытыми в складках жира, и очень короткими, черными, поседевшими у висков волосами, торчавшими на круглой голове, как волоски проволочной щетки. Его лицо раскраснелось от выпитого. Стол перед ним был заставлен пустыми бутылками, а скатерть покрыта пятнами пролитого вина. В тот момент, когда ворвались Николсон и Маккиннон, он откинул назад голову и буквально ревел от смеха, но теперь сгорбился в кресле, вцепившись в подлокотники побелевшими пальцами, и улыбка постепенно сползала с его лица, сменяясь выражением холодного изумления.
Никто не заговорил, никто не шелохнулся. Напряженное молчание в комнате подчеркивало необычность момента. Медленно, неторопливо Николсон и Маккиннон двинулись вперед по обе стороны стола, и легкий звук их шагов только подчеркивал гнетущую тишину. Николсон шел слева, Маккиннон приближался со стороны широких окон. И по-прежнему все четырнадцать человек неподвижно сидели на своих местах. Только глаза двигались следом за двумя вооруженными людьми.
На середине комнаты Николсон остановился, убедился, что Маккиннон видит весь стол, повернулся, открыл дверь слева от себя, позволив ей медленно распахнуться, а сам опять повернулся и сделал бесшумный шаг к столу. Едва дверь ударилась о стену, сидевший спиной к Николсону офицер с невидимой Маккиннону под столом рукой стал тайком вытаскивать пистолет из кобуры и почти вынул его, когда приклад винтовки Николсона с силой ударил его над левым ухом. Пистолет, не причинив вреда, с лязгом упал на паркетный пол, а офицер рухнул лицом на стол. Голова его ударилась о почти полную бутылку вина и опрокинула ее. Вино лилось и лилось, пока бутылка не опустела. Несколько пар глаз, словно зачарованные, наблюдали за кроваво-красным пятном, расплывающимся на белоснежной скатерти. И по-прежнему стояла гнетущая тишина.
Николсон снова повернулся, чтобы заглянуть в распахнутую дверь. Увидел пустой длинный коридор, закрыл дверь, запер ее и обратил внимание на следующую. За этой дверью находилась небольшая гардеробная, площадью чуть больше трех квадратных метров и без окон. Эту дверь Николсон оставил открытой.
Он вернулся к столу и быстро
Николсон подошел к столу и посмотрел сверху вниз на тучного человека, занимавшего центральное место.
— Вы полковник Кисеки?
Офицер молча кивнул. Удивление прошло, с непроницаемого лица смотрели спокойные внимательные глаза. Он пришел в себя, полностью восстановил равновесие. Опасный человек, мрачно подумал Николсон, человек, недооценить которого будет смертельной ошибкой.
— Прикажите всем этим людям положить руки на стол ладонями вверх и оставаться в таком положении.
— Я отказываюсь. — Кисеки сложил руки на груди и небрежно откинулся назад в кресле. — С какой стати...
Он оборвал фразу и вскрикнул от боли, когда дуло автоматической винтовки глубоко вошло в жирную складку на его шее.
— Считаю до трех, — равнодушно произнес Николсон. Однако он не чувствовал себя равнодушным. Мертвый Кисеки ему был не нужен. — Один... два...
— Стоп! — Кисеки выпрямился в кресле, отклоняясь от давления дула карабина, и стал быстро говорить.
Немедленно над столом появились руки ладонями вверх, как и приказал Николсон.
— Вы знаете, кто мы? — продолжал Николсон.
— Знаю. — Кисеки говорил по-английски медленно и с трудом, но достаточно хорошо. — Вы с английского танкера «Вирома». Дураки, сумасшедшие дураки. На что вы надеетесь? Вы можете и сейчас сдаться. Я обещаю вам...
— Заткнитесь! — Николсон кивнул на людей, сидевших по обе стороны от Кисеки: на армейского офицера и индонезийца с темным лицом и двойным подбородком, с безупречно расчесанными на пробор черными волосами, в хорошо сшитом сером костюме. — Кто эти люди?
— Мой заместитель и мэр Бантука.
— Мэр Бантука, а? Насколько я понимаю, ваше сотрудничество идет успешно.
— Не знаю, о чем вы говорите. — Кисеки смотрел на Николсона щелками своих глаз. — Мэр — член нашей великой восточно-азиатской сферы совместного процветания.
— Ради бога, заткнитесь!
Николсон обвел взглядом остальных сидевших за столом: два-три офицера, шестеро китайцев, араб и несколько яванцев, — затем вернулся к Кисеки:
— Вы, ваш заместитель и мэр останетесь здесь. Остальные — в гардеробную.
— Сэр! — тихо обратился Маккиннон со своего места у одного из окон. — Они идут по дорожке к дому.
— Поспешите. — Николсон снова вдавил винтовку в шею Кисеки. — В гардеробную, и побыстрее. Скажите им.
— В этот ящик? Там нет воздуха. — Кисеки притворно ужаснулся. — Они там задохнутся.
— Или умрут прямо здесь. У них есть выбор. — Николсон еще сильнее надавил на винтовку, палец на спусковом крючке побелел. — Но первым будете вы.
Через полминуты в комнате стало тихо и почти пусто. Три человека сидели во главе банкетного стола, а одиннадцать человек набились в маленькую комнатку, и дверь за ними заперли. Маккиннон прижался к стене рядом с открытой двойной дверью, а Николсон стоял у открытой двери в боковой коридор. Он встал так, чтобы видеть входные двери через щель между своей дверью и косяком, а винтовку направил прямо в грудь полковника Кисеки, который получил от него указания. Полковник Кисеки жил слишком долго и видел слишком много отчаявшихся и непреклонных людей, чтобы не понимать, что Николсон пристрелит его, как собаку, едва только заподозрит, что его собираются обмануть. Жестокость полковника Кисеки равнялась его мужеству, но он не был дураком. Он намеревался точно исполнить приказанное ему.