Шрифт:
Планета номер… в этой звёздной системе – один, в посещённых мною – тысяча какая-то. Я давно перестал их считать. Голос в голове неустанно твердит: «Пора остановиться. Пора найти ту, которая станет домом». Но я нигде не чувствую себя, как дома. Я и дом не помню. Может, его никогда и не существовало? Или у меня какая-то ментальная болезнь – неспособность чувствовать привязанность?
Гравитация – сердце мироздания. Гравитация притягивает то, что, согласно Закону фатума, должно быть вместе. Так почему же моё сердце не чувствует этого притяжения? Остаётся
Звездолёт огибает красные хребты и мягко садится на песчаную поверхность Планеты №1. Приборы показывают наличие кислорода, однако его ничтожно мало – без баллона долго не протянуть. Выхожу в скафандре.
Царит ночь, но оранжевого света двух лун хватает, чтобы разглядеть местность: крупный песок, камни, красная глина. Простирающиеся до самого горизонта острые хребты кажутся ещё более безжизненными, чем эта пустыня.
Я сажусь на песок. Снимаю перчатку, касаюсь песчинок – тёплые. Слышится тихое шуршание, и из-за большого покатого валуна выглядывает существо ростом до моего колена. Тощее, с голым коричневым торсом и в мешковатых красных штанах, напоминающих дхотитрадиционный вид мужской одежды, распространённый в Индии. Лысая круглая голова с чёрным глазом, занимающим почти всё лицо, больше похожа на шлем скафандра. Носа и рта не наблюдается.
Я поднимаю ладонь в приветственном жесте и достаю из кисетанебольшой мешочек, затягиваемый шнурком портативный переводчик.
– Канкир-махьрда? [Чужестранец?] – тоненьким голоском произносит существо, и я замечаю узкую щель в его шее, откуда выходит звук.
– Да, – отвечаю, и из переводчика механически звучит: – Ио.
Существо подходит ближе и садится на песок передо мной, говорит, что уже видело таких, как я. Я рассказываю ему о своих странствиях. Существо смотрит неморгающим глазом и лишь изредка сипит.
– Вэхл ури сэнибут? [Сколько ты скитаешься?] – тихо спрашивает существо, когда я заканчиваю рассказ.
– Мне кажется, всю жизнь, – отвечаю, и переводчик дублирует: – Эн хаккихъ-ла, нънъкх ха-и-лара.
– Нйнъ икхь ури ка-и-лара, [Не здесь твой дом] – говорит существо.
– Знаю. Не знаю, существует ли он, – отвечаю, и переводчик снова дублирует: – Нъ бао. Нйнъ нъ бао, йал-а-ла дору.
Существо устремляет взгляд в ночное небо, и в инопланетном чёрном оке призрачным видением мелькает звёздная система, окутанная розовой туманностью.
– Икхь-эне [Там], – произносит существо и указывает короткой ручонкой вверх.
***
Икхь-эне… Там…
Я не знаю, зачем это делаю, зачем мой звездолёт бороздит по розовой туманности Аво-Сах-Ум – на которую указало Существо. Туманность – колыбель юных звёзд. Пару раз я замечал раскалённые
«Внимание! Внимание! – пищит бортовой навигатор. – Обнаружена экзопланета. Выполняю анализ атмосферы… Углекислый газ 91,87%, азот 3,4%, аргон 1,6%, кислород 0,1%, водяной пар 0,021%…»
– Понятно, – с горечью выдыхаю. – Никакой жизни.
«Жду дальнейшую команду о перестройке маршрута», – бодро сообщает навигатор, словно и не сомневается, что я не буду садиться. Но для чего мы летели сотню световых лет – чтобы в последний момент развернуться?
Звездолёт входит в разрежённую атмосферу. Опускается ниже… Я смотрю в окно иллюминатора и посреди залитой ярким светом розовой пустыни замечаю что-то, похожее на дерево. Поверхность пустыни ровная, но с потрескавшейся почвой, словно здесь пересох океан.
Звездолёт мягко садится, поднимая розовую пыль. Я выбираюсь наружу, подхожу к исполинскому сухому пню. «Несомненно, дерево», – в мыслях заключаю. По крайней мере, однажды им было. «Странный, страшный баобаб», – опять думаю про себя. И в то же мгновение воздух сотрясают волны вибраций. В самом центре ствола толстая кора начинает трескаться, расползаться, образуя дупло. Я с замиранием наблюдаю за причудливым явлением, думаю, может, посадив звездолёт на поверхность этой планеты, нарушил гравитационный баланс, потому баобаб и лопнул. Но из гигантского дупла показывается не менее гигантский глаз! Смотрит прямо на меня! Взгляд грустный, уставший, безжизненный… Я побывал на тысячах планет, но ничего подобного никогда не видел! Сердце ошалело бьётся.
«Зачем ты здесь?» – спрашивает баобаб, но звук исходит из воздуха. Баобаб остаётся недвижимым, лишь глаз чуть заметно шевелится, наблюдая за мной.
Я рассказываю ему то же, что говорил и Существу: что потерялся, что ищу путь домой. Потом, что Существо указало на эту туманность с единственной сформировавшейся планетой…
– Я знаю, что это не мой дом. Но, может, ты…
«Ты?! – громом звучит отовсюду. – Как ты говоришь с богом?»
– Это ты, что ли, бог? – невольно усмехаюсь, и баобаб свирепеет. Глаз источает ярость. День сменяется ночью, вливает дождь – розовые капли мокрой энергии падают на потрескавшуюся сухую почву. На ветвях баобаба появляются листья.
«Сними свою маску!» – приказывает баобаб. И мои руки вопреки моей воле стаскивают шлем.
Я делаю вдох, готовясь задохнуться, но вдруг понимаю, что могу дышать! Разум охватывает страх и благоговение. Я инстинктивно опускаюсь на колени. Баобаб скрипит, тоже склоняется, и перед моим лицом оказывается ветка с ярко-красным плодом в центре большого белого цветка, напоминающего лотос.
«Вкуси его!» – опять не просьба, а приказ.
– Что-то подобное было в Библии, – усмехаюсь и начинаю сомневаться: а с богом ли я говорю?
Конец ознакомительного фрагмента.