К2 – вторая вершина мира
Шрифт:
Во второй половине дня издалека увидели длинную вереницу людей, спускающихся по покрытому снегом леднику, и очень удивились: до сих пор кто-нибудь всегда оставался на ребре, чтобы даже при плохой погоде вести работы. Когда группа моих товарищей приблизилась, я заметил на их лицах грусть и подавленность, но не мог даже представить, чем это вызвано.
– В чем дело? – спросил я подошедшего ко мне Анджелино.
– Умер Пухоц, – ответил он со слезами.
– Как? Что!? – воскликнул я.
– Он умер от воспаления легких, – добавил он и ушел в свою палатку.
Как окаменелый, почти без дыхания, я остановился, будто кто-то ударил меня дубинкой по голове.
Пухоц –
Смерть Пухоца была тяжелым ударом для всей экспедиции, ударом, который невозможно было предвидеть. Гибель альпиниста вследствие падения или под лавиной еще можно было предположить, но смерть из-за болезни?. Горькая действительность требовала спокойного размышления. Мы собрались в палатке и обсудили создавшееся положение. Решили, что прежде всего необходимо сообщить о случившемся в Италию.
Не имело смысла держать смерть Пухоца в секрете – зачем?..
Не говоря уже о том, что через носильщиков и почтальонов сведения о смерти Пухоца быстро дойдут до низа, мы были обязаны немедленно официально сообщить о постигшем нас несчастье в Италию и правительству страны, гостями которой временно являлись, независимо от того, какие последствия для нашей экспедиции имело бы это сообщение.
Нашего друга Пухоца решено было похоронить у подножья К2 на том месте, где американцы установили памятник Гилкею, умершему в 1953 году от закупорки вен.
С этого места у подножья ребра открывался чудесный вид на ледник Годуин Оустен и верховья ледника Балторо.
Два дня после смерти Пухоца свирепствовала невиданной силы снежная пурга. Казалось, что природа тоже выражала свое недовольство случившимся и присоединилась к нашему горю.
24 июня весь день продолжал идти снегопад, и лагерь покрыл толстый слой снега. Только во второй половине дня небо просветлело и появилась надежда, что тело Пухоца на следующий день можно будет спустить вниз. Но вечером снова пошел снег.
Несмотря на плохую погоду, утром 25 июня Лачеделли, Сольда, Виотто и трое носильщиков из племени хунза вышли на ребро Абруццкого. Абрам, Компаньони, Флореанини и Рей вышли к памятнику Гилкея, чтобы подготовить могилу для Пухоца.
Ледник был закрыт тридцатисантиметровым слоем свежего снега, небо все еще оставалось свинцово-серым, тяжелые облака низко висели над ледником. Время от времени падали снежные хлопья.
Наконец, 26 июня погода улучшилась, и утром все альпинисты и носильщики из племени хунза вышли в лагерь I, чтобы встретить группу, вышедшую накануне из базового лагеря для спуска тела Пухоца. Транспортировка продолжалась почти целый день. Умершего положили на сани и спустили по склону к подножью ребра Абруццкого. Отсюда вышли на середину ледника, где было относительно немного трещин. Во время спуска Анджелино провалился в трещину; на его счастье он шел в связке, и падение окончилось благополучно. После довольно долгих и сложных манипуляций с веревками его вытащили на поверхность ледника, и траурная процессия продолжала свой путь в базовый лагерь, куда и прибыла к вечеру. Тело Пухоца уложили в принадлежавшую ему палатку, и всю ночь члены экспедиции несли около него почетный караул.
27 июня утром все с телом нашего друга поднялись из базового лагеря к месту слияния ледников Годуин Оустен и Савойя. У памятника Гилкею мы уложили нашего товарища на вечный покой. Со слезами на глазах прочитали мертвому молитвы и тихими голосами пропели вальдстонские песни. Погода в этот день была спокойной, и вершины со снежными флажками
Под синим небосводом, похожим на итальянский, как в неизмеримо большом храме, наподобие гигантских алтарей возвышались вершины, окутанные дымом кадил. После погребения мы украсили могилу маленькими, очень красивыми горными цветами и спустились в базовый лагерь. В базовом лагере маленькая позолоченная статуэтка мадонны из Миланского собора, врученная нам кардиналом Шустером, так ярко блестела на солнце в своей ледовой нише, что казалось, будто она посылает нашему другу благословение и последний привет далекой родины.
Он отдал свою жизнь за новые лавры для своей родины. Тяжело переживала экспедиция потерю Пухоца. Но можно ли было оказать ему еще большую честь, чем взятие К2, ради которой он отдал свою жизнь? Члены экспедиции единодушно решили посвятить восхождение на К2 светлой памяти Марио Пухоца.
Теперь нужно было с еще большей энергией возобновить штурм, добиться победы, чтобы на надгробной плите дорогой могилы можно было высечь дату победы, завоеванной в честь него.
27 июня возобновились работы на ребре Абруццкого.
Временное улучшение погоды, позволившее снять тело Пухоца, длилось недолго, однако до конца июня удалось вести работы между первым и четвертым лагерями и продолжить транспортировку груза, который доставляли на лыжах до снежного склона, расположенного несколько выше лагеря I, а оттуда поднимали при помощи лебедок к так называемой «передаточной станции» между лагерями I и II. Здесь груз укладывали на другие сани и с помощью второй лебедки поднимали до снежного седла, где впоследствии был организован второй наш лагерь.
Американский лагерь II, которого Компаньони и Рей впервые достигли 26 мая, находился в защищенном месте, но при подходе к нему нужно было траверсировать два очень крутых желоба, по которым часто шли угрожающие альпинистам камнепады и лавины. Кроме того, лагерь был расположен в стороне от снежного склона, по которому проходила трасса подъемника, и все грузы пришлось бы переносить на плечах от верхней площадки лебедки к лагерю. Поэтому лагерь II мы установили непосредственно над снежным склоном на снежном седле. Разбив лагерь здесь, мы могли полностью использовать подъемник, а путь к лагерю был значительно безопаснее, так как проходил по гребню, расположенному рядом со снежным склоном. Лагери III и IV находились на тех же местах, где и американские лагери в 1953 году.
Принимая во внимание крутизну склона и то, что на ребре Абруццкого было очень мало мест для установки лагерей, мы пользовались путями подъема предыдущих экспедиций (в основном американской экспедиции 1953 года, – прим. переводчика), оставившей веревочные перила. Правда, этим перилам мы не особенно доверялись и ими почти не пользовались. Когда однажды все же воспользовались старыми перилами, то только чудом избежали несчастья.
Снег, обильно покрывший все склоны, во многом нам мешал, но в то же время, надежно прикрывая крутые осыпи и свободно лежащие камни, предохранял нас от опасности камнепада. Конечно, не следует думать, что снег полностью ликвидировал камнепадоопасность: были случаи, когда отдельные камни все-таки срывались и угрожали находящимся вблизи альпинистам; иногда в результате самого маленького прикосновения приводилась в движение внушительная глыба. 20 июня Флореанини сорвался со снежного склона, и хотя тут же задержался, но все же получил травму локтевого сустава и шеи. Носильщик из племени хунза, бросившись на помощь Флореанини, сорвал камень, который едва не сбил альпиниста вторично.