Кабинет фей
Шрифт:
Едва она закончила молитву, как из лазурного облачка с позолотой по краям слетел прямо к ней маленький мальчик, такой красивый, каких мы с вами и не видывали; голову его украшал венок из цветов. По луку и стрелам королева догадалась, что это сам Амур. И он сказал ей:
Услышав ваши воздыханья, Спустился я с небес, Чтоб слезы ваших осушить очес, Чтоб ваши прекратить страданья. Увидитесь вы здесь с предметом обожанья; Напомним Змею мы, как жизнь сладка, Тем посрамив его врага.Королева, пораженная расходившимся от Амура сиянием и воодушевленная его обещаниями, воскликнула:
За вами в самый Ад последовать спешу, И мрачные края теперь мне будут милы: Там встречу я того, кого любила; ЯАмур, которому редко случается говорить прозой, трижды стукнул по земле и чудесным голосом пропел следующие строки:
Земля, услышь Любви наказ, Признай Амура, дай проход Нам к берегам пустынных вод, Плутон там встретит нас.Земля разверзлась, послушно раскрыв широкое лоно. По мрачному пути, где не обойтись без такого светозарного проводника, как тот, кто взял королеву под защиту, она спустилась в Ад. Она боялась встретить там мужа в облике Змея, но Амур, иной раз да помогающий несчастливцам и предвидевший все, заранее приказал, чтоб стал Зеленый Змей таким, каким был до своего испытания. Как ни могущественна Маготина, — ах, право, что она такое против самого Амура? Первым же, кого там встретила королева, был ее милый супруг. Она никогда не видала его столь очаровательным; да ведь и он тоже никогда не видал ее такой красавицей, какой она теперь стала. Но их вело предчувствие, а узнать друг друга помог Амур, который был рядом. Тогда королева сказала голосом, исполненным невыразимой нежности:
Спустилась я сюда судьбе назло. Пусть держат вас в печальном этом месте, Мы не расстанемся, мы вечно будем вместе, И, хоть во мраке смертным тяжело, Мне с вами и в Аду покажется светло.Король, вне себя от страсти, не находил слов, чтобы выразить своей супруге восхищение и радость, однако Амур, который не любит терять времени попусту, поторопил их и повел к Прозерпине. Королева передала ей поклон от феи и попросила для нее Эликсир Долгой Жизни. Впрочем, меж этими добрыми кумушками все было обговорено заранее; Прозерпина тут же дала сосуд, нарочно закупоренный так небрежно, что его так и хотелось открыть; однако недремлющий Амур тут же предостерег королеву от любопытства, которое могло оказаться роковым. Тут король и королева поспешили выйти на свет из этих скорбных мест. Амур, не пожелав оставлять их, проводил их к Маготине и, чтобы та не заметила его, спрятался в их сердцах; между тем, от одного лишь его присутствия фея вдруг прониклась таким человеколюбием, что, сама не зная почему, обласкала несчастных супругов. Более того, она проявила необыкновенное великодушие, вернув им королевство Китайских Болванчиков. Король с королевой поспешили вернуться туда и с тех пор жили так счастливо, что забыли обо всех невзгодах, выпавших на их долю.
222
Пандора (др.-греч. ) — «всем одаренная». В древнегреческой мифологии женщина необыкновенной красоты, созданная богами и посланная на землю в наказание людям, вместе с ларцом, содержащим все беды мира и надежду. Досталась в жены титану, младшему брату Прометея, Эпиметею. Последний запрещал супруге открывать ларец (ящик), но любопытная Пандора ослушалась, открыла ящик и выпустила из него беды и болезни, а затем в страхе захлопнула его, оставив в нем надежду.
Дон Фернан Толедский. Окончание
Они входили в Венецианский
223
Венецианский залив. — От Кадиса до Венецианского залива около 2900 км морем. На парусных судах конца XVII в. такое расстояние проходили примерно за неделю.
224
Бригантина — парусное двухмачтовое судно. В XVI–XIX вв. бригантины преимущественно использовались пиратами (ит. brigante — разбойник, бандит) и были вооружены пушками.
225
…то были корабли Зороми, знаменитого корсара… — Имя корсара вымышленное. На рубеже XVII–XVIII вв. имена на «3» («Z») стали активно использоваться в романах и новеллах как «ориентальный» атрибут: вспомним Зайду у мадам де Лафайет, Зелиду, Зелинду и Зулему у мадам де Вильдье и т. д. (см.: Hipp 1976: 127).
Зороми отвел их, вместе с доном Фернаном и доном Хайме, на свой корабль, попытался утешить на франкском наречии [226] Леонору и Матильду и обещал скрасить им горечь плена. В ответ девицы залились слезами, свидетельствовавшими об их безмерном горе. Оба испанских кавалера также прониклись их скорбью, хотя сами были люди мужественные.
Как только Леонора улучила минутку, чтобы поговорить с доном Фернаном, она сказала ему, что считает разумным выдать его за своего брата — ведь неизвестно, как дальше повернется судьба. Она также заверила его, что в случае разлуки скорее расстанется с жизнью, чем изменит ему.
226
…на франкском наречии… — Франкский язык (иначе лингва франка (от ит. lingua franca)) — изначально — смешанный язык, сложившийся в Средние века в Средиземноморье (Левант) на основе французского, итальянского и провансальского, а позднее также и испанского, греческого, арабского и турецкого языков и служивший для общения арабских и турецких купцов с европейцами, которых в Леванте называли франками, откуда и название языка.
— Ах, сударыня, — воскликнул влюбленный дон Фернан, — о чем вы говорите? Возможно ли, чтобы меня постигла такая беда — оказаться вдали от вас?!
— В положении столь плачевном, как наше, — отвечала она, — все приходится предвидеть, не давая слабины.
— Вы так твердо и спокойно рассуждаете, что я боюсь, как бы это не означало вашего безразличия, — произнес он.
— Как можете вы допускать подобные подозрения? — возразила она, печально глядя на него. — Разве того, что ради вас я покинула отчий дом, недостаточно для доказательства моей к вам горячности?
— Я вовсе не неблагодарен, — отвечал ей дон Фернан, — я всего лишь несчастный, удрученный самыми жестокими ударами Фортуны, какие только могут быть. Итак, простите же мне мое беспокойство: не будь вы мне так дороги, быть может, я бы не был так несправедлив к вам.
Столь нежные чувства немало утешили милую Леонору; поведав же дону Фернану о своих, она ласковыми речами сумела облегчить и его скорбь. Они сговорились подойти к Зороми, чтобы спросить, как он замыслил с ними поступить. Но не успел дон Фернан и рта раскрыть, как гордый корсар приказал ему умолкнуть.
— Этим дамам, — сказал он, — надлежит думать лишь о том, чтобы понравиться Великому Визирю Ахмету, которому я решил подарить их в благодарность за все его многочисленные одолжения, ибо я весьма многим ему обязан.
Увы! Сколь печальной была эта новость для влюбленных, уже надеявшихся вскоре освободиться из рабства!
Когда дон Фернан сообщил об этом Леоноре, весть поразила ее живейшей скорбью, и все же она сочла чрезмерной слабостью целиком отдаться собственным горьким переживаниям, видя, в каком горе ее великодушный возлюбленный; и вот она собрала все свое мужество, чтобы хоть отчасти приглушить боль, а насколько возможно, и скрыть ее. Речи дона Хайме и Матильды были исполнены не меньшего благородства и нежности: они то и дело клялись друг другу в вечной любви, лишь в этом находя единственное утешение.