Кабинет-министр Артемий Волынский
Шрифт:
Потому Анна осматривала зверинец, следила, как кормят животных и птиц, редких зверей — слонов и верблюдов.
Стреляла в мишень, в птиц, иногда выпускаемых из клеток, и возвращалась во дворец, довольная проведённым временем.
Здесь уже ждал её простой и сытный обед. Садились за стол всей семьёй — дети, Бирон и Бенингна, и Анна с удовольствием расспрашивала об учёбе старших, любовалась маленьким Карлом и опять жалела, что не может оставить ему в наследство всю Россию...
После обеда дети уходили снова заниматься учёбой, Бенингна отправлялась вслед за ними, а Бирон с Анной шли в опочивальню императрицы и проводили вместе два часа. Здесь, в постели, решали они многие вопросы, советовались, и
Это он подсказал ей, что надо получше следить за двумя сёстрами — порослью Петровой — Анной и Елизаветой.
Елизавета, уже взрослая девушка, была постоянно на глазах и под боком императрицы. Но и за ней нужен был серьёзный догляд.
Они были соперницами, и Анна никогда не забывала об этом. Елизавета чуть было не вышла замуж за Морица Саксонского, столь обнадежившего Анну ещё в Курляндии. Саксонский посланник в России Лефорт послал Морицу описание цесаревны: «Хорошо сложена, прекрасного роста, прелестное круглое лицо, глаза, полные воробьиного сока, свежий цвет лица и красивая грудь». Екатерина, а вместе с нею и дочь её Елизавета с нетерпением ждали ответа от Морица Саксонского. Мориц выбрал её, Анну, не за красоту, а за курляндский престол. Теперь Анна со вздохом понимала это. Ему нужен был герцогский титул, и даже красота и молодость Елизаветы не соблазнили его. Однако Екатерина не сдавалась, и одно время чаша весов склонялась в сторону Елизаветы. Благодаря интригам и тайной деятельности своего агента, французского полковника де Фонтенэ, Мориц имел шансы получить вместе с курляндской короной и красивую принцессу. Но Курляндия, а вместе с нею и вся Польша восстали против этой сделки. Тогда и Саксония отступила от этого плана. В результате Мориц остался без герцогства, а Елизавета, а потом и Анна — без мужа.
И теперь Анна не могла простить Елизавете своего неудачного сватовства. Она придирчиво следила за соперницей.
При жизни Петра Елизавету при дворе звали Венерой. Ныне она жила серо и буднично: постоянные денежные затруднения и строгий надзор Анны превратили изящную и красивую принцессу почти что в серую мышку.
Анна знала каждый вздох Елизаветы — шпионы были у неё даже в спальне. Горничная царевны непочтительно отозвалась о Бироне — её тут же допросили, высекли и сослали в монастырь. Анна хотела было заточить в монастырь и Елизавету, да старый хитрюга Остерман уговорил её не делать таких поспешных шагов. Как это отзовётся в Европе?
Открылась связь Елизаветы с Шубиным — красивым гвардейским офицером. И Анна усмотрела в этом большую опасность: Шубин был своим в казармах, при его посредстве Елизавета зачастила туда, крестила детей солдат и подносила гвардейцам рюмки анисовки.
Шубина взяли в Тайную канцелярию, пытали, а под конец сослали на Камчатку, где ещё и насильно женили на камчадалке. А чтобы скрыть даже его следы, велено было изменить ему имя...
Елизавета была под рукой, и все её тайны тут же становились известны Анне. А вот старшая из дочерей Петра, Анна, изгнанная ещё Меншиковым из Петербурга, находилась в Голштинии, и неизвестно было, что может предпринять она, тоже наследница Петрова, хоть и считающаяся в Европе незаконнорождённой. Можно всего ожидать от неё и её супруга — недаром в прошлое царствование они старались захватить власть в стране, заседая в Верховном тайном совете и проводя свои, нужные им планы. Хорошо ещё, что Меншиков вовремя, в сущности, выгнал их из России. Но Анна знала, что старшая дочь Петра очень умна, хитра и способна к интригам, и она очень опасалась плохих вестей из Голштинии. А тут ещё пришла весточка — Анна Петровна забеременела, должна скоро родить. И вот уже мог быть кровный наследник императорской короны в России — прямой потомок Петра. Анна забеспокоилась.
Надо было послать в Голштинию посла, но такого, чтобы и Анна Петровна не выслала его сразу, и все тайны голштинского двора были известны императрице.
Человек должен быть не только преданный — многими качествами должен
Нужен верный человек. Но не всякого пошлёшь в Голштинию. К Елизавете шпионами были приставлены горничные, конюхи, дворовые люди — здесь Анна не стеснялась выбором. Донесут малейшее слово. Там, в Голштинии, — политика высокая. Нужен родовитый, умный и тонкий человек, умеющий охватить зорким взглядом все происки, выявить их и представить.
Анна припомнила, с каким блеском исполнил свою миссию в Персии Артемий Волынский, Не его вина, что понадеялся Пётр на лёгкость победы и потерпел поражение. Она вспомнила Волынского — того, в Измайлове. Он будет верен и предан ей — первым поставил он свою подпись под челобитной всего дворянства о сохранении старых устоев самодержавия. Именно такой человек и нужен был Анне для деликатного дела — посольства в Голштинию.
Она велела позвать ко двору Артемия и недолго толковала с ним о делах голштинских. Артемий понял всё с полуслова. Анна отправила его в Голштинию, наказав быть скромнее, не ударяться в роскошь. Посольство было важным, но не должно было выделяться. Анне необходимо было знать, не помышляет ли голштинская семья о союзе с каким-либо государством, чтобы заявить права на престол.
Глава седьмая
Волынский скоро вернулся из Голштинии. Анна Петровна, разрешившись мальчиком, через два месяца после родов преставилась, а герцог Голштинский нимало не утруждал себя политикой — он ещё в бытность свою в Петербурге основал пьяную компанию, названную им «Тост-Коллегией», и исправно осушал кубки в любое время дня и ночи.
Слабого и болезненного мальчика нарекли Карлом Петром Ульрихом, сразу при рождении получил он титул герцога Гольштейн-Готторпского. Но отец, государь безвольный, бедный и пьяница, не очень интересовался воспитанием ребёнка. Со дня на день ждали смерти и этого государя, дурного собою, слабого сложения и недалёкого ума.
Всё это доложил Анне Волынский, и она посчитала ненужным держать умного человека в голштинской глуши — он мог пригодиться и здесь, в России.
Она направила его было обратно в Персию в качестве посла, да он, прождав вскрытия Волги до самой весны, оказался под началом фельдмаршала Миниха воинским инспектором. Анна приискала другого посла для Персии и не угадала — пришлось отдать персам Баку и Дербент, завоёванные ещё Петром.
А тут скоро приблизилась вторая война с Турцией. Продолжалась она недолго, но русская армия ещё раз показала всей Европе, что не считаться с её силой нельзя. Штурм Перекопа и овладение столицей Крымского ханства Бахчисараем, а потом и взятие Очакова заставили Турцию запросить мира. На Немировский конгресс Анна послала Шафирова, вторым лицом в этих переговорах сделала Волынского.
Но конгресс завершился несчастливо: Турция, которую активно поддерживали Франция и Австрия, решительно сопротивлялась притязаниям России. Анна рассвирепела, отозвала послов и пригрозила снова начать военные действия.
Всё это время Артемию так и не удалось вырваться в Москву, где росли и учились трое его детей. Он писал письма воспитателям, наставлял самих детей, письма его шли в Москву непрерывным потоком, да разве можно заочно следить за тем, как растут дети, каких болезней не изживают, с какими страхами встречаются.
На лето дети выезжали в подмосковную деревню Волынского Вороново, и это доставляло Артемию немало хлопот.
Дети его учились потихоньку — и танцы, и арифметика, и письмо, и другие разные науки той поры преподавались им нанятыми учителями и воспитателями. «Пусть Аннушка и Машенька танцевать учатся лучше, и Петруше надобно, хоть и не для танцев, а для крепости ног, чтобы умел держать позитуру, не сугорбливался и голову не наклонял, а колени держал крепко и прямо», — наказывал Артемий.