Кабинет-министр Артемий Волынский

Чиркова Зинаида

Словом, Пётр предусмотрел всё в брачном контракте, но милостями он не обошёл и герцога. В приданое племяннице Пётр определил 200 тысяч рублей, обязался снабжать её гардеробом, экипажами. Но денежное довольствие царь давал только в том случае, если не удастся отнять у шведов город Висмар с Барнеминдом. Их Карл шведский отобрал у Мекленбурга по Вестфальскому мирному договору.

Пётр знал, что Висмар был весьма выгодным пунктом для морской торговли. Раньше он принадлежал к Ганзейскому союзу, поскольку находился всего в семи милях от Балтийского моря, и мог теперь служить складом для русских товаров, вывозимых в Европу.

Владетель Висмара становился зятем русского царя, и Висмар был лакомым куском для Петра.

Однако многие неурядицы сопровождали брак герцога Мекленбургского с Катериной. Ещё жива была его первая супруга Софья-Гедвига, урождённая принцесса Нассау-Эрисландская. Брак ещё не был расторгнут, но детей у них не было, а ужиться с первой женой герцогу не позволял его нрав — грубый, своевольный и взбалмошный. Софья-Гедвига уехала сразу после свадьбы, она хлопотала о разводе, но его ещё не было, и фактически герцог стал бы двоеженцем. Но Пётр знал, как непрочны брачные узы монархов, и это его не беспокоило. Он только обязал герцога в особом сепаратном артикуле [24] брачного договора предъявить до совершения нового брака точное доказательство о разводе с первой женой.

24

Артикул– отдельная статья, глава или параграф в законах, распоряжениях, договорах и других официальных актах.

Царица Прасковья схватилась за голову, когда узнала, за кого выдаёт замуж Пётр её любимицу. Она слышала, как сварлив и деспотичен Карл Леопольд, и исходила слезами. Знала, что герцог ни с кем не мог ужиться, а больше всего со своими подданными: он преследовал их самым жестоким образом — хватал недовольных, бросал в тюрьмы и десятками отправлял на эшафот под одним предлогом: они готовили заговор против него.

И такого мужа нашёл Пётр для Катерины! Но слёзы слезами, а брачный договор подписан, Катерина обручена и сговорена, назад дороги нет. Попробуй лишь заикнись, что недовольна выбором мужа для любимой дочери, — лишишься не только состояния, но и жизни. А потому на людях Прасковья улыбалась и радовалась, а ночью плакала в подушку и жаловалась Юшкову на муку-мученическую, на которую обрекал царь её любимое дитя.

Посла Габихсталя, вместе с Шафировым подписавшего брачный договор, она приняла как нельзя ласково и хлебосольно, всячески старалась угодить ему и не только не показывала, что недовольна браком дочери, но и изображала на лице радушие и гостеприимство.

Единственное, чего добилась Прасковья, когда долго разговаривала с Петром накануне приёма мекленбургского посла, — чтобы выдал её замуж в своём высоком присутствии и просила строго-настрого наказать будущему супругу беречь и лелеять Катюшку. Сама она не могла быть на свадебном торжестве — недуги одолели её при известии о предстоящей жизни Катерины.

Государь взял с собою в Данциг Екатерину, свою племянницу Катерину, большую свиту и выехал из Петербурга.

В тот же день выехала из замка Кетлеров и Анна, чтобы встретиться с сестрой и присутствовать на её брачном торжестве. Но до этого ей пришлось много хлопотать и огорчаться: не было у герцогини ни настоящего герцогского выезда, ни нужных алмазов, ни приличной парадной робы [25] . Каждый день устраивала она Бестужеву истерику, призывая своего любовника позаботиться о всём

необходимом, и только накануне выезда Пётр Михайлович объявил ей, что всё готово.

25

Роба– одежда, платье.

В Данциге Пётр остановился у епископа Ерменландского. Сам царь, его свита и Екатерина разместились в большом дворце, и вся предварительная часть переговоров по брачному контракту и спорам проходила здесь.

Поздним мартовским вечером подъехала к дворцу епископа и карета Анны. Сопровождаемая свитой, Бестужевым и слугами, Анна вышла из экипажа и направилась к крыльцу. Здесь её уже ждали. Сам Пётр, Катерина, государыня — все вышли встречать Анну.

Она живо взбежала на крыльцо, припала к плечу Петра. Царь обнял и поцеловал племянницу и сразу ушёл. Расцеловавшись с сестрой, Анна упала на крепкое, налитое плечо государыни, теперь уже законной жены царя, и расплакалась.

— Ну, ну, — говорила Екатерина, гладя мокрое от слёз лицо Анны, — успокойся, здесь все тебя любят, все желают тебе добра...

— А я больше всех люблю тебя, государыню мою, — искренне, вся в слезах, отвечала ей Анна, — все твои слова помню, всё, как ты сказала, в жизни моей выходит...

Обнявшись, они вошли в залу, и Анна, несмотря на поздний час, на морозец, сковавший наледью оттаявшие утром дороги, увидела стол, накрытый по-русски, — мясо, стерлядей, квасы, меды. И снова она расплакалась, умиляясь тому вниманию, которое оказывали ей Пётр-дядюшка и его жена Екатерина Алексеевна.

Семь дней после этого Анна ждала вместе с Петром и Катериной жениха сестры. Он всё не ехал, и каждый день Пётр встречал Эйхгольца одним и тем же вопросом: «Когда прибудет герцог?» Эйхгольц не знал, что и думать о такой длительной оттяжке приезда герцога и мучился в сомнении: а ну как герцог, взбалмошный и легкомысленный, не приедет? Что, если отменит свадьбу? Тогда Эйхгольцу останется одно — царь отправит его в Сибирь...

Между тем в Данциг съехались не только уполномоченные от венценосных владетелей Дании, Пруссии, Ганновера, но и сам «великолепный» король польский Август II. Он много раз изменял Петру, но теперь царь не помнил его обманов и продолжал поддерживать с ним хорошие отношения.

Все они слетелись, чтобы сколотить грозный союз против Швеции, воспользоваться плодами победы Петра над Карлом. День-деньской заседали они, переговаривались, обсуждали статьи и пункты союзного договора, а по вечерам щеголяли перед русским царём роскошными празднествами и пирами.

Впервые после долгого постного сидения в Митаве присутствовала Анна на таких празднествах. Но и её беспокойство всё возрастало: что, если своенравный герцог Мекленбургский ославит сестру, возьмёт да и не приедет в Данциг на своё собственное свадебное торжество? И вместе с тем ей хотелось поглядеть на своего не сужденного ей супруга.

А Катюшка нимало не была огорчена отсутствием жениха. Она без конца танцевала и веселилась, и в её кудрявую головку не закрадывалось ни единой мрачной мысли.

Наконец герцог Карл Леопольд выслал к царю своего советника по другим вопросам. Но сам всё не ехал, и Пётр начал уже раздражаться. Приступ ипохондрии закончился у него, как всегда, на плече Екатерины, и Анна видела, как улыбка не покидала полное обаятельное лицо государыни, когда она три часа подряд неподвижно сидела на канапе с тяжёлой головой Петра на груди, придерживая его двумя руками.