Кабул, До Востребования
Шрифт:
– Спасибо Всевышнему, все живы и здоровы. Мы с Юсуфом уехали оттуда за несколько часов до нападения...
– Дом сильно разрушен? Или пока сам не знаешь?
– Дом практически цел. Выбиты окна, посекло крышу, немного поцарапало осколками фасад... Но это пустяки. Я уже дал команду, чтобы к моему возвращению дом и участок привели в порядок.
– Эти моджахеды, они такие непредсказуемые!
– Викторджон... Хочу, чтобы между нами не было недоговоренностей и двусмысленностей... Мы ведь теперь партнеры!
– Похвально,
– Помните, мы не так давно говорили об одном вашем знакомом? Когда встречались в Праге.
– О ком речь, уточните.
– Иван Козак... Так вот. Я сам не ожидал, что Ричард надумает оставить этого человека в Лашкаргахе. Все случилось быстро и неожиданно!
– Я знаю, Фарход.
– Я этого не хотел! Но у "крышующих" свои дела, свои понятия и взаимоотношения. И я в ту минуту не смог вмешаться. Поэтому тот человек там остался. И я рад, что с ним, как мне сообщили, не случилось ничего плохого.
– И это я знаю, Фарход. Но спасибо, что проинформировали. В отношении этого человека есть определенные планы, - Антонов посмотрел в глаза новому партнеру.
– Вы, как я понял, успели изучить его? И убедились в его деловых и бойцовских качествах.
– Да, это так.
– Мистер Сэконд, один из ваших влиятельных друзей и партнеров, тоже о нем хорошо отозвался. Как уже говорил вам в Праге, я считаю Козака толковым человеком. Как представляется, он является той связью, той фигурой, через которую мы сможем контактировать и согласовывать наши действия впредь. Когда я говорю "мы", то имею в виду и наш Фонд, и вашу организацию, и тех, кто подобно мистеру Сэконду или другим джентльменам оказывает услуги в плане безопасности и логистики таким, как мы...
– Я вас понял, Викторджон. Можете не сомневаться, ваше мнение будет учтено...
У москвича запиликал мобильный. Антонов, выслушав короткий доклад, сунул трубку в карман.
– Фарход, я только что получил известие, что первая партия товара получена моими людьми.
– Мне об этом тоже сообщили.
– Ну что ж. Пойдемте, спросим у наших финансистов, все ли в порядке.
Они прошли в другое помещение. Помощник Фархода, увидев вошедшее в комнату начальство, развернул лэптоп экраном к ним.
– Первые проводки осуществлены, - сказал он.
– Деньги переведены на наши счета.
– Сколько?
– поинтересовался Фарход.
– Сколько переведено суммарно на настоящий момент?
– В сумме? Минутку...
– Сотрудник сверился с цифрами на экране.
– Семь миллионов двести тысяч долларов.
– Хорошо, - на лице Седого появилась скупая улыбка.
– Продолжайте, не будем вам мешать.
Они прошли в соседний кабинет. Шерали достал из шкафчика бутылку Martell Extra, стилизованную под силуэт Эйфелевой башни. Поставил на стол два коньячных фужера, открыл бутылку, налил гостю и себе.
– Я редко употребляю спиртное, Викторджон, -
– Вера и традиции не позволяют. Сегодня особенный случай. Предлагаю отметить... и перейти на "ты"! За тебя, уважаемый, и за наше общее дело! Сегодня мы одержали большую победу...
– Ну что ж... за победу, Фарход. За нашу победу.
* * *
Темно синий родстер "БМВ Z4", следовавший в потоке машин по трассе D134, миновав Домон, небольшой, тысяч в семнадцать, город к северу от Парижа, свернул на дорогу, ведущую к местной деревушке.
– Они нас убьют, - уже в который раз сказала Жанна.
– Не тот, так другой... А у тебя, как я поняла, нет вообще никакого плана!
Жанна была на взводе. Ее всю трясло и колотило; временами даже было слышно, как выбивают мелкую дробь ее зубы. Как они доехали от терминала аэропорта до Домона, как не врезались по пути в какую нибудь тачку или в ограждение, одному ангелу хранителю ведомо.
– Надо было мне сесть за руль, - сказал Иван.
– Смотри на дорогу, а не на меня! Возьми себя в руки, все будет нормально.
Ее затянутые в тонкие перчатки руки, казалось, прикипели к рулю.
– Ты их плохо знаешь! Они просто исчадия... оба!
– Зато ты, как я понимаю, знакома с ними ну оч чень близко.
Деревушка оказалась совсем небольшой: домов на двадцать. И, хотя время было еще не позднее, начало девятого вечера, на единственной улочке не было видно ни одной живой души.
"Родстер" остановился у крайнего слева дома, отгороженного и закрытого от взглядов соседей живой изгородью из зеленовато серебристых туй.
– Как ты думаешь, Иван, машину лучше загнать на площадку возле дома? Или оставить здесь, на улице?
– А как ты обычно делаешь?
– Да вот здесь и оставляю. У нас тут спокойно: не хулиганят, машины не жгут...
– Ну так и оставь на улице. Веди себя так, как будто ничего не случилось.
– Ладно, умник, пошли в дом.
Особнячок оказался довольно симпатичным. Двухэтажный, построенный, вероятно, в первой четверти минувшего века, островерхий, он казался на первый взгляд совсем небольшим, даже каким то игрушечным. Но когда Жанна открыла ключом входную дверь и они прошли вовнутрь, оказалось, что дом не такой уж и маленький...
– Можешь не снимать обувь, - сказала женщина.
– А хочешь, надень тапочки, там есть несколько пар.
– Это чтоб меня потом в этих тапочках и в гроб положили?
– Типун тебе на язык!
С той минуты, как Жанна встретила в аэропорту Козака, они разговаривали исключительно на русском.
Иван не стал снимать пальто, лишь расстегнул его. Посмотрев на него, и хозяйка тоже не стала снимать верхнюю одежду.
– Пойдем на кухню, я сварю нам по чашке кофе.
– Хорошо. Но сначала я прозвоню.