Кабул – Кавказ

Волков Виталий

Да, снова время героев. Не персонажей. Время разных героев. Тех людей, которые нелинейной связью скреплены с движительным механизмом истории. Скорее всего, в новой книге им предстоит действовать во времени, отсчитанном от середины августа 2021 года, из географической точки, имеющей знакомое и знаковое название – Кабул. Оттуда вместе с убегающими от талибов американскими летучими кораблями начался отсчет нового периода их, героев, жизни. Кабул – Донбасс? Или Кабул – Варшава? А если Кабул – Ташкент? Или?

Но вернусь к началу. К вот этой первой книге, названной «Кабул – Кавказ». В ней много персонажей, действующих в двух временных пластах. Начало их действий – Афганистан 2000 года. Хотя можно рассудить

и иначе, – это тот же Афганистан, но 1979 года – года ввода туда советских войск. На путях героев – и Мазари-Шариф, и Москва, и Душанбе, и Кельн, и Нью-Йорк, и, и, и… (Поэтому я решил предложить читателю то, что делают авторы пьес, – перечень основных персонажей, с указанием того, в каком времени они действуют.) И, глядя из сегодняшнего дня на написанное тогда, готовясь взяться за завершение всего большого романа, я испытываю благодарность к ним – к моим главным действующим лицам. Они, порой упрямясь, сопротивляясь моим желаниям, порой, напротив, послушно следуя моей воле, а иногда и ведя меня за собой, помогли мне подготовить себя к перипетиям и баталиям сегодняшнего дня, к пониманию того, какими разными руками сплетается целокупная правда и целокупная русская история.

г. Владимир, июль 2023 г.

…Когда мы выбрались из обширного рыбьего желудка, то выяснилось, что мы составляем флотилию в тридцать пять судов всех национальностей. Наши мачты мы так и оставили торчать в пасти чудовища, чтобы предохранить других мореплавателей от страшной участи быть ввергнутыми в бездну тьмы и грязи.

Готфрид Август Бюргер, Рудольф Эрих Распе «Приключения барона Мюнхгаузена»

2000 год. Афганистан [3]

Одноглазый Джудда

Группа отправлялась с базы в Мазари-Шарифе. Оружия не брали, так что два иностранца снова остались недовольны. Не могут без стали чеченцы. Молодые, смелые. Сухие, что порох. Как и все молодцы из чеченского отряда, что перевели из Кундуза в тренировочный лагерь Мазари-Шарифа. И такие же чужие, заносчивые. Особняком держатся, волчата, на пуштунов свысока поглядывают, а уж на наемников из Африки – и подавно. Света в них нету, того света, что в воине мусульманского братства дороже удали и уменья.

3

Даты событий по возможности восстановлены автором с тем большей тщательностью, чем ближе сами события к дню сегодняшнему, а, вернее, к самой точке исторической бифуркации.

Потому командир группы, Черный Саат, был рад, узнав, что два чеченца пройдут с ним лишь до своей горной страны, а затем пути их разойдутся. Чужакам будет чем заняться на родине, а его афганцам предстоит еще дальняя лента-дорога. Афганцы у Саата все тертые, стреляные, земной жизнью успокоенные. Безумцы-фанатики, что вились вокруг Сабаты и Омана, были в коротком кинжальном бою хороши, но для долгого дела негодны. Иорданцев, саудовцев, йеменцев да алжирцев, во множестве прибывавших в лагерь, Саат не очень-то понимал – вроде бы за веру приехали сражаться, а вроде бы и за деньги. Торгуются, как на базаре, барыши обсуждают. Торговля – дело Аллаху угодное, спору нет, но для того ей и место другое отведено. Нет, Черный Саат предпочитал для серьезных походов «стариков» своего старшего брата Джудды, тех, кто пришел еще из моджахеддинов, протянул на себе годы войны с Советами. Этим побрякушек стальных да кумару не нужно, эти самим духом войны пропитаны,

что хорошее мясо баранье – арчовым дымком.

– Не кинут нас там, как логово свое учуют? – Черный Саат все-таки не удержался от вопроса Джудде, руководившему военным делом во всем лагере.

Джудда был одноглаз, но своим единственным кошачьим глазом умел выражать тончайшие оттенки собственного отношения к говорящему. Если хотел, конечно. Черный Саат уже понял ответ по дальнему фонарику, вспыхнувшему в зрачке.

– Чеченский воин – умный воин. Не зверь, чтобы в логово рваться… А если глупый окажется, то у каждого ишака хвост имеется.

Черный Саат знал про хвост. Отважные чеченцы не слишком переживали за свою жизнь да и за жизнь родственников – что ж, Аллах взял, Аллах отнял, – но зато о поступающем им на банковские счета жалованье весьма беспокоились. Так что Джудда знал, как, кого и когда хватать за хвост, а потому Джудду даже чеченские бойцы уважали и опасались. За авторитетного человека держали его и в Кандагаре, и сам Мухаммад Омар, духовный лидер талибов, приезжал посмотреть образцовый лагерь в Шарифе. Но Черный-то Саат знал, что уважение – уважением, а смотрела голова «Талибана» на его брата подозрительным косым глазом, поскольку воевать-то он за них воевал, и хорошо воевал, дай Аллах каждому, но человеком был, как ни поверни, сторонним, тоже еще из «старых», и пришел к ним не сам, а с Зией Ханом Назари. С могущественным, великим воином джихада Назари, от которого политики в Кандагаре, наверное, и рады были бы избавиться, да не могли – ведь тогда Аллах разотрет их в пыль и развеет эту пыль по горячему ветру. Разотрет и развеет руками простых дехкан.

Сизый вечерний туман уже поднимался в горах, духота спала, пришла пора прощаться.

– Иди, брат, – сказал Джудда, положив сухую черную ладонь на грудь Черному Саату, – долго теперь вот так не обнимемся. Но я буду видеть тебя.

– Как? – насторожился Черный Саат. Его особое задание предусматривало полную автономность в течение целых шести лет, а связь с базой – только по объявлениям в газетах. Потому и отправлял Джудда во главе маленькой группы не кого-нибудь другого из проверенных людей, даже не Керима-Пустынника, а самого брата.

– Через небо. Небо – это зеркало. Если смотреть внимательно, то в отраженном им свете можно все разглядеть. Все, что тебе увидеть надо.

– А ночью, брат?

– И ночью. Ночью даже лучше. Только ночью все миряне фиолетовым светятся. Как в прицеле ночного видения. Молиться за тебя буду, Саати, Аллаха за тебя просить, за дело наше. Благое дело.

Глухой низкой ночью группа перешла Пяндж и, минуя российский пограничный кордон, уже к утру обошла поселок Московский и вышла на дорогу через Курган-Тюбе. Погранцы, похоже, прорыв зевнули вчистую, клюнув на «подставку» Одноглазого Джудды, пославшего через другой, просвеченный уже брод двух наркокурьеров с хорошим кушем – русские их и слопали охотно.

– Легко прошли, – сказал Саату чеченец по имени Темирбулат. Имя было длинное, неудобно произносимое, так что парня звали просто Рус. И коротко, и точно – был он вовсе не черен, а светел, в рыжинку, и по-русски пел чище любого шуравушки.

– Не говори гоп, – одернул Руса его хмурый щетинистый товарищ, и шедший поблизости Карат, тельник Черного Саата, одобрительно покачал головой – рано радоваться, рано. Лучше на Пяндже попасться, чем в глубине таджикской земли. Что верно, то верно. Возьмут на границе, без оружия, без кумара – тут отбиться легко. А что, золото, мол, мыли, да и забрели по неведению. Да вот они, наши лопаты… Десять лун от силы просидишь в темной, да и откинут тебя русские обратно. Разве что в брюхо да по почкам прикладом ткнут. Вот коль со стволами или с маком возьмут – тут дело другое. Так на то и шли налегке.