Качели. Конфликт элит - или развал России?
Шрифт:
Пионтковскому могут быть чужды альпинистские смыслы метафоры «крюк», близкие тем слоям советского общества, которые страстно откликнулись на песни Высоцкого:
Надеемся только на крепость рук, На руки друга и вбитый крюк. И молимся, чтобы страховка не подвела.Но он не может не понимать, что за пределами узкого рафинированного интеллигентского круга у данного образа существует именно такой контекст. Навязать образу противоположное
Но Пионтковский не для этого узкого круга пишет. Он почему-то вдруг решает заняться не своим делом. Дело это несимпатичное. По зову сердца им не занимаются. Бандитская журналистика (она же «черный пиар») — удел хорошо оплачиваемых профи. Тех, кому правила, нормы (не дай бог — принципы!) — чужды и отвратительны. Пионтковский — не из этой когорты. Что (или кто?) побуждает уподобляться известным черным пиарщикам? Сами эти пиарщики? Их хозяева? Кто-то третий?
И что же все-таки так задевает в статье Черкесова? Что и кого? Если мы поймем — что, то можно точнее ответить и на главный вопрос — кого. А это и значит, что мы продвинемся в понимании устройства некоего интересующего нас конфликта, названного нами «качели».
Что же по сути делает Черкесов?
Он ведь не публицист — он высокое должностное лицо.
И вот это должностное лицо заявляет, что оно является носителем некоего «классового» (корпоративного, квазикастового — в любом случае, макрогруппового) начала. При этом данное лицо подвергает критике сложившуюся практику классового поведения, показывая, что эта порочная практика несовместима с претензией класса на властную роль.
Сложившуюся практику лицо вежливо именует «невоинской». Ее также можно назвать «хватательно-кусательными рефлексами». Лицо критикует рефлексы. Обладатели рефлексов должны по этому поводу начать рычать. Но почему рычит Пионтковский?
Кроме того, лицо выходит за бюрократические рамки, предполагающие, что начальник вообще и принадлежащий к данной группе в особенности должен мычать, блеять, а также перечислять достижения своего ведомства. Желательно в такой суконной форме, чтобы никто не мог ни на что реагировать.
Согласитесь, не в интеллигентских — сколь угодно диссидентских — правилах беситься по поводу нетипичного поведения представителя правящего класса. Особенно, если это поведение носит некомплиментарный по отношению к классу характер.
Но ведь бесятся! И как! Одних кошек, потерявших желанный для них кетамин, для такого бешенства явным образом недостаточно.
Разбираясь с этой странностью, надо что-то взять за отправную точку. Что же?
Беспрецедентность статьи В.Черкесова фиксируется, вне зависимости от отношения к автору и статье, во множестве высказываний. Внутри этого разнородного массива высказываний (от Хинштейна и Соловьева до Пионтковского и Латыниной) есть только одно консенсусное утверждение. Суть его в том, что по отношению к «сословной норме» появление такой статьи нетипично.
То,
Класс или сословие (в любом случае — макросоциальная группа) пребывает в состоянии непроартикулированности. И либо беспомощно бормочет (отчитывается), либо молча активничает («хватательно-кусательным» образом). Наконец, кто-то из его представителей по каким-то причинам нарушает это правило и начинает осмысливать роль своего сообщества в процессе, причины, обусловившие такую роль, возможные пути преодоления сложившейся ситуации и прочее. Называется это — «просыпающееся классовое самосознание».
Путин как общенациональный лидер не может быть лидером классовым. Да и не хочет. О наличии класса трубят непрерывно. Сами чекисты вроде бы понимают себя именно как класс. Но ведут себя ГРУБО-сословным («хватательно-кусательным») образом. По всем показателям это поразительно начинает напоминать номенклатуру позднебрежневской эпохи. С той лишь разницей, что положение намного сложнее: объемы «хватания» несопоставимы с той эпохой, «кусание» куда как жестче, нет даже остатков системообразующей идеологии, их в лучшем случае заменяет патриотический пиар, который вот-вот прикажет долго жить. Общество разорвано на взаимонепонимающие социальные среды, мировая обстановка усложняется и так далее.
И все же сходства между перестройкой и нынешней суетой вокруг статьи Черкесова нельзя не заметить. Эта суета по сути является «микроперестройкой-2». Или — «микроперестройкой а ля чекизм».
Микро-то она микро, но где микро, там и макро. В сущности именно в этом смысл моего столь дотошного анализа.
В чем же сходство? В том, что и в 1989 году можно было поступать по-разному. Можно было попытаться активизировать классовое самосознание. И через это спасти класс, а вместе с ним и страну. А можно было уничтожать и класс, и страну.
Спросят: «А почему нельзя было уничтожить так надоевший и в целом бесперспективный класс и сохранить страну?» Прежде всего, давайте зафиксируем, что произошло другое. Зафиксируем, далее, что в стране не было альтернативных политически дееспособных классов. Зато были конкурирующие элиты. В том числе и те, которые осуществляли стратегию карнавала.
Итак, класс сбросили, страну пустили под откос. СССР нет. Осталась Российская Федерация. Внутри нее стал формироваться (и одновременно стремительно разлагаться) новый как бы цементирующий политический класс — так сказать, чекистский.
Если класс сгниет, то и Российская Федерация полетит под откос. Потому что опять все обстоит тем же самым образом. Конкурирующих дееспособных классов нет. Но есть странные элитные акторы, выявлением которых мы и пытаемся заниматься.
Этим акторам нужен новый карнавал? И они по этой причине атакуют любые признаки появления у «чекистов» классового самосознания ровно теми же репрессивными способами, которыми атаковали ростки номенклатурного классового самосознания в период перестройки?