Кадриль убийц
Шрифт:
— Добро пожаловать на борт, мисс Моргенстерн. Антонио Палладио, к вашим услугам.
Роберта должна была сомлеть от обаяния графа. Но, как всегда, осторожность возобладала. Она была уверена, что уже где-то его видела. Где? Когда? Моргенстерн не верила в совпадения. И Палладио не походил на человека, который полагался только на случай.
Мартино, напротив, попал под обаяние хозяина, как Симмонс и еще десяток людей, находившихся на палубе.
Роберта отодвинулась от графа, сделав вид, что опирается на поручень, чтобы полюбоваться видом.
Под
— Все в сборе. Пора пообедать, — предложил хозяин гостям.
На палубе был накрыт стол. Роберта последовала за Палладио вместе с остальными приглашенными, послушными как крысы из сказки, зачарованные волшебной флейтой.
Доедая второе, Роберта Моргенстерн догадалась, кого ей напоминает Палладио: бывшего преподавателя истории колдовства, господина Роземонда, в которого она, юная ученица, была безумно влюблена. Но Палладио был представительнее. И выглядел таким, каким остался Роземонд в воспоминаниях Роберты.
Дублеры Виктории, Пакстона и Изабара Брюнеля, сидевшие за роскошным столом, выглядели бледными тенями по сравнению с хозяином. Мартино, устроившийся между королевой и Моргенстерн, был околдован.
Разговоры за столом не прекращались, но темы пока затрагивались совершенно безобидные. Виктория делилась впечатлениями о Саре Бернар, которую несколькими днями раньше видела на сцене. Брюнель и Пакстон с понимающим видом обменивались какими-то техническими подробностями. Мартино весь обратился в слух. А Моргенстерн молчала. Стоило графу произнести слово или шевельнуть пальцем, как все внимание сразу приковывалось к нему.
— Насколько я знаю, у Криминального отдела вот уже некоторое время нет особых дел? — вдруг спросил он в момент, когда слуга наливал вино Роберте.
«Если он хочет растеребить меня, то получит по полной программе», — подумала колдунья.
— Похоже, его расшевелили события в вашем городе, — ответила она таким же любезным тоном.
Палладио кивнул. И на этот раз серьезно обратился к гостям:
— Должен вас информировать, что в Лондоне три дня назад совершено гнусное преступление. Мисс Моргенстерн и господин Мартино прибыли к нам, чтобы раскрыть это дело.
— Преступление? — воскликнула Виктория. — В Лондоне? Но это же ужасно!
Псевдокоролева была восхищена.
— Отвратительно и удивительно, — подхватил Пакстон, вращая вино в своем бокале. — А что именно случилось?
Роберта видела зловещие огоньки в зрачках лондонцев, похожих на летучих мышей. Спокойно проглотила кусок жаркого с мятой и ответила:
— Одна из ваших соседок была найдена в садике Ист-Энда сидящей на земле со всеми своими потрохами в руках. Преступление садиста, совершенное сумасшедшим. Быть может, он в данный момент прогуливается по Выставке. Если только, не следуя великой традиции англосаксонских полицейских интриг, не сидит с нами за
Роберта с очаровательной улыбкой обвела взглядом аудиторию и с удовлетворением отметила, что Виктория побледнела и разом выпила половину бокала. Кагор был просто восхитительным.
— И как идет ваше расследование, дорогая мадам? — поинтересовался Пакстон.
— Мадемуазель. — Роберта повернулась к графу Палладио. — Расскажите о ваших городах, дорогой граф. Почему вы их построили?
У хозяина был отсутствующий вид. Он рассеянно глянул на Роберту. Колдунья увидела его глаза, желтые и налитые кровью, тут же вновь ставшие чистыми и прозрачными. Ей показалось, что это ей привиделось. Никто не заметил внезапной метаморфозы.
— Желание воскресить города вроде Лондона в их прежнем блеске, любовь к истории и театру. Вы знаете, я родился в Венеции, городе, который возвел маскарад в искусство жизни.
«Не сомневаюсь», — подумала Роберта. Ее мозг работал на полную мощность. Очарование графа не было естественным. Существовали заклинания, которые позволяли скрыть облик личности, чтобы показать иную личность — искусственную и чарующую. Роберта знала очень простое средство, чтобы определить, использовал ли граф какую-то хитрость, создавая себе маску.
— Каждый город построен по образцу венецианской лагуны, — продолжал Палладио, склонившись к Виктории. — Лондон, наверное, был одним из самых сложных творений. Все искусство кроется в механике, позволяющей сохранять жилые кварталы в череде дней, когда надо менять декорации.
Роберта внимательно вглядывалась в профиль графа.
— Ваши предки ведь были театральными декораторами? — спросил Пакстон.
— Декораторы и архитекторы. Города Палладио… — мечтательно протянул хозяин.
Роберта до боли прикусила язык. Словно от электрошока, лицо Палладио исказилось и тут же превратилось в лицо едва постаревшего господина Роземонда.
— Вам плохо, моя дорогая? — участливо осведомился он, поворачиваясь к Роберте.
— Нишего, — ответила она, прикрывая рот салфеткой, — я шебя укушила.
Она встала и сделала вид, что прогуливается по палубе, чтобы справиться с болью. Мартино после нескольких мгновений колебания подошел к ней.
— Потрясающий человек! — восхищенно воскликнул он.
Под корпусом Альбатроса мелькали чудеса техники. Модели походили на металлические доисторические чудовища, утонувшие в хрустальном море.
— И то, что он изобрел, — титанический труд.
— Мартино, кого он вам напоминает? Молодой человек покачнулся, словно потерял равновесие от вопроса.
— Вы знаете, я… я тоже спрашивал себя об этом. Думаю, он напоминает мне Годдфри.
— Автора учебника теоретической полиции?
— Технической, технической полиции.
— Опишите мне его. Облик.
Мартино смешался под напором Роберты, но повиновался:
— Вообще-то он полноватый. Кареглазый. Лысый. Но очаровывает своим молодым духом, своими способностями к анализу, силой своей дедукции…