Кадры памяти
Шрифт:
И тут вдруг он моргает и улыбается мне. Его дыхание становится ровным и спокойным, он берёт меня за руку. Мертвенно-бледное лицо розовеет, приборчик на руке начинает тикать чаще.
— Ты так и будешь со мной? — спрашивает он. Я не знаю, что он имеет в виду, но киваю.
— Конечно, как ты мог сомневаться.
Он снова улыбается и некоторое время счастливо молчит. Потом он оглядывается по сторонам, трёт глаза, пытается подтянуться повыше на подушке.
— Ты что, ты что, лежи! — выпаливаю я, придерживая его плечи. — Ты же чуть живой!
— Я бы так не сказал, — он задумчиво хмурится. —
Я ошарашенно слушаю его болтовню. Я не много умирающих видел в своей жизни, но что-то мне подсказывает, что они так себя не ведут.
— Ты жутко выглядишь, — весело сообщает он мне.
— Ты не лучше, — отвечаю, не подумав.
Он тут же хватается за лицо и нащупывает лоскуток, приклеенный ко лбу.
— Что это у меня? — спрашивает он нервно.
— У тебя на лбу рана, она заклеена чем-то, — отвечаю. Он бледнеет и всхлипывает, но тут замечает ещё кое-что.
— Почему у меня в руке трубка? И что это за браслет? Алтонгирел, что происходит?!
Я ловлю его запястья. Что бы с ним не сделали, это вернуло его к жизни, а значит, пусть торчит!
— Эцаган, плюнь на трубки! Ты живой! Понимаешь? Живой! — я шепчу, срываясь на писк. У меня такое чувство, будто всё тело онемело, а теперь отходит — хочется вылезти из кожи и подождать, пока пройдёт, и в то же время так сладко. Он снова улыбается, а я глажу его слипшиеся волосы и шепчу: — Мой Эцаган, ты меня не оставил, только припугнул идиота, правда же?
— Твой? — хмыкает он. — А как же капитан?
— Да причём тут он! — я с досады хлопаю рукой по подушке. — Он совсем другое… Я должен его беречь, понимаешь? Не понимаешь, конечно, но когда-нибудь поймёшь. Боги хотят, чтобы я его берёг. А он сопротивляется…
К счастью, Эцаган действительно выжил и даже не остался уродом, и всё благодаря этой странной земной женщине. Теперь я думаю, что произошедшее — тоже своего рода предсказание, только очень жестокое. Но раз я не могу видеть будущее Эцагана, а в будущем Лизы не могу разобраться, боги были вынуждены перейти к более доходчивым методам. Теперь я знаю: вредить Лизе нельзя, пострадают невинные люди.
К сожалению, она никаких подобных выводов относительно меня не сделала, и в тот же вечер гнусно воспользовалась моей неосведомлённостью в земном целительстве, чтобы напасть на меня и отключить до утра. Несмотря на такое отношение с её стороны, я всё же старался смириться с мыслью, что она — не воплощённое зло, и, возможно, её присутствие в жизни Азамата не так уж опасно. В конце концов, думал я, у него когда-то должны появиться жена и сын, и если в его жизни ничего не изменится, то этому не бывать. В то время я даже близко не допускал мысли, что Лиза может оказаться той самой женой. Такая женщина ни за что не станет рожать, да и с Азаматом она, как я полагал, скорее всего просто забавляется, оттачивает навыки покорения, так сказать. Единственное, что приходило мне в голову, это что общество Лизы может привлечь к Азамату какую-то более реальную кандидатку.
— Послушай, Азамат, — я зашёл к нему, как только очнулся от Лизиного зелья. — Давай посмотрим действительности в глаза. Я
Азамат слушает меня, глядя в экран бука.
— Ты всё сказал? — скучающим тоном спрашивает он.
— Ты меня не слушаешь.
— Удивительно, но ты меня тоже. Во-первых, я твёрдо уверен, что она искренне мне симпатизирует. Я понимаю, что это звучит безумно, но я, в отличие от тебя, немного разбираюсь в людях, да и с женщинами общался гораздо больше, чем ты. Во-вторых, даже если она действительно только прикидывается, я не против, — он поворачивается и смотрит на меня проникновенно. — Ты не представляешь, как я соскучился по женскому вниманию. Пусть это обман с какой-нибудь корыстной целью. Произведение искусства — тоже обман, но смотреть приятно. А в-третьих… если всё же это взаправду, то на кого я буду похож, оттолкнув её? Конечно, шанс невелик, но я лучше буду чувствовать себя идиотом, чем подонком.
— Это всё очень красивые построения, — я начинаю раздражаться, — но подумай, что будет потом. Ты с каждым днём привязываешься к ней всё больше, а она…
— Ты всё-таки боишься, что она — как ты это тогда сказал? — отберёт меня у тебя?
— Нет! — рявкаю я, краснея до слёз. — Я о тебе забочусь! Ты думаешь, я вообще не способен думать ни о чьём благе, кроме своего собственного?!
Азамат поднимает взгляд к потолку.
— Я знаю, что ты хороший человек, Алтонгирел. Я бы не стал с тобой дружить столько лет, если бы думал иначе. Но я не понимаю, почему тебя так беспокоят мои отношения с Лизой. У тебя есть веские причины считать её обманщицей?
Я ещё раз прокручиваю в голове всё, что удалось подсмотреть и подслушать из её будущего, в надежде, что удастся выдумать убедительный довод. Но увы.
— Нет, — я сникаю.
— Тогда я не понимаю, чего ты так боишься.
— Ты хочешь знать, чего я боюсь?! — я снова повышаю голос, не в силах сдерживаться. — Тебе прямым текстом сказать? Намёков уже не понимаешь?
— Просвети, будь добр.
— Я боюсь, что она украдёт у тебя душу! И мы оба знаем, что на этом тебе придёт конец! Она улетит на свою Землю через три дня и забудет твоё имя, а ты уже никогда — никогда! — не будешь счастлив!
Азамат рассматривает меня грустно и задумчиво, как будто мои слова его совсем не удивили, но он расстроен, что я их произнёс. У меня дрожат колени.
— А тебе не приходит в голову, что это могло уже случиться? — наконец тихо произносит он.
— Я надеялся, — начинаю я медленно, стараясь выровнять сбивчивое дыхание, — это предотвратить. Если бы ты был благоразумнее…
— Куда уж благоразумнее! — рявкает Азамат. О боги, да он и сам всё знает, и не рад, а тут ещё я со своими советами… — Я был благоразумен всю жизнь, и за это теперь ты хочешь испоганить последние три дня, что у меня есть с ней? Я был несчастлив пятнадцать лет! Когда она уйдёт, больше ничего не будет, но я имею право быть несчастным на своих собственных условиях!