Каена
Шрифт:
Тем, от чего бежал.
Мастер напоминал о прошлом. Мастер выдёргивал руками безо всякой осторожности из его сознания воспоминания и терзал их на кусочки, а потом швырял под ногу. Рэ подсовывал ему сталь вместо бумаги - Мастер ни разу не поранил руки. Он подталкивал к нему фальшивые, выдуманные нити, а Мастер, будь он проклят, каждый раз видел больше, чем упоминал.
Но он не был тем, кто сразу побежит выдавать ученика Академии. Плевал на мнение Фирхана, каким бы авторитетным оно ни казалось остальным, отталкивал от себя каждого. Рэ знал, что он слишком близок. Но верил в
Вот только вот она, беда. Сомнения были правильными. Даже Громадина Тони задавался единоправильным вопросом, тем самым, от которого отойти хотелось до ужаса. Он спрашивал - кто таков ученик и его учитель?
– Рэ!
– позвал он в последний раз.
– Что?
Громадина Тони всегда его ненавидел. Рэ об этом отлично знал, отрицать - не пытался. Он считал эту ненависть к себе правильной, но не потому, что сам был таким плохим, отнюдь. Он просто принимал любое отношение к себе как данность, будь она приятной или не очень.
Но сейчас во взгляде сокурсника было что-то другое. И Рэ показалось, словно даже он пытается забраться глубже.
На коже - ни следа от шрамов.
Рэ содрогнулся. Что-то было не так в самом Мастере - он никак не мог забыть то странное прикосновение чужой такой тёплой, такой мягкой, без единого дурного следа коже... Он не мог избавиться от ощущения, что его обманывают.
– Они говорят тебе это не потому, что так думают, а потому, что ты можешь наконец-то сорваться и рассказать о том, что происходит на самом деле, - выпалил Тони.
– И Миро обещал, что ты не преодолеешь рубеж его экзамена. Даже в первом полугодии.
– Миро не знает о занятиях.
– Не знает, - кивнул Громадина.
– И ему никто не скажет.
– Ведь вы его любите. Почему бы не сказать?
– Подлость - удел эльфов, - ответил Тони.
Хотелось рассмеяться ему в лицо. Рэ-то отлично знал, что это не так. Подлость - исключительно человеческое качество.
Самое яркое, самое противное.
Самое распространённое.
Глава восьмая
Год 117 правления Каены Первой
Он смотрел на манускрипт до того равнодушным взглядом, словно ничего не замечал больше вокруг себя. Не слышал тихого вскрика за стеной - приглашения со стороны Каены на Охоту было достаточно для того, чтобы он забыл обо всём остальном. Обо всех её злодеяниях.
Рэн скользнул взглядом по имени жертвы, что ему выбрала Её Величество, и осклабился. Разумеется. Это было в её стиле - остановиться на той, которую, может быть, он убил бы до того символично...
Охотники на Златой Охоте - точно то же, что и жертвы. Только шанцы выжить у них больше.
В охоте участвуют с двух сторон. Что те, что те. Но жертв всегда выбирают довольно слабых. Их и так лишают возможности ориентироваться в лесу, лишают шанса выжить. Им дают фору в какие-то полчаса, а потом спускают Охотников-волкодавов.
Если твоя жертва умерла в лесу, значит, ты победил. Если твоя жертва выжила и пересекла границу...
Такого давно уже не бывало. С той самой поры, как он вторым миновал Границу. Может быть, она в этот день
Рэн знал, что он, как Вечный, мог переступать её, когда пожелает. Но не во время Охоты. Охотники получают Пятна. Охотники получают тонкие яркие полосы на руках, чёрно-белые, и могут рваться вперёд, но не пройдут ни за что через Границу. Их просто не пропустит. Стоит только подойти слишком близко, как их окутает невидимыми цепями, а после Граница втянет их в себя и превратит в частички себя самой.
Она запирала его в своём государстве - полосы уже начинали проявляться. Она лишала его свободы. Последнего Вечного посадила на крючок, чтобы никогда в своей жизни больше не отпустить. Ей было так приятно, наверное, чувствовать его бессилие и пустоту, что колотилась в груди. Пустоту, у которой больше никогда не будет места и права на свободу.
Рэн рассмеялся. Она издевалась. Она хотела, чтобы он убил Шэрру и вместе с нею всё, что только связывало его с прошлым. Чтобы он уничтожил, расколотил на мелкие кусочки и развеял, как пепел, по ветру собственную надежду.
Он встал. Конечно, Шэрра прежде была ему не нужна - сегодня Каена показала, что это не имело значения. Ей хватало одного доброго дела, чтобы ополчиться на весь мир. Она обрекла девочку на смерть ради того, чтобы Златая Охота в этом году была весёлой.
Она обрекла его на муки только ради того, чтобы самой получить немного счастья. Может быть, эта радость будет какой-то другой?
Мужчина встал. Вскрик за стеною повторился, но он вышел из своей комнаты, не прислушиваясь к тому, что происходило в королевских палатах. Ступил уверенно по коридорам, не останавливаясь ни на одно мгновение, дошёл наконец-то до покоев Её Величества. Он не стучал - в этом не было надобности. На пороге зарычала Равенна - она толкнула дверь лапой, вырываясь на свободу, и посмотрела на него так укоризненно.
Её зубы ещё не были в крови. Вероятно, Равенна просто не успела вкусить эльфийскую плоть, хотя та была ей нужна.
– Пустишь?
– зная, что Равенна прекрасно его понимала, прошептал Рэн.
– Пусти. Ты ведь знаешь, что я всё равно войду. Я не хочу причинять тебе боль, родная.
Он опустился на колени, погладил её по мягкой, шелковистой шерсти. Равенна устроилась рядом и положила морду ему на колени. Ластилась так откровенно, что Рэн даже позволил себе мягко ей улыбнуться. Он почти любил Равенну - или даже без почти. Не как любят животное люди. Он ни за что не причинил бы ей вреда - он, в конце концов, видел в ней человечного больше, чем в любом из эльфов, что жили в этом дворце, что один день, что большую часть собственной жизни.
Он наклонился и поцеловал Равенну в макушку. Та замурчала и перевернулась на спину, подставляя живот, и он запустил пальцы в густую шерсть, чувствуя могучие вибрации, что пронзали кошачье тело. Нет, на самом деле она была не кошкой, а истинным чудовищем, но это ничего не меняло. Он пытался доставить ей хотя бы маленькую радость, потому что Равенна осталась последней, кто держал его положительную сторону в узде. Если хоть одна из граней Вечного, разумеется, имела право носить звание положительной.