Кафедра странников
Шрифт:
Необычайная горячность академика Брама объяснялась легко. Обнаружив в сибирских дебрях загадочный объект, гэбэшники оцепили внушительный участок стройки — что привело в дикое бешенство далекое от высоких материй строительное начальство — и немедленно вызвали первых попавшихся ученых. Первыми попались археологи. Ребята Брама два дня восторженно обнюхивали «Трон» и прилегающую территорию, щеточками расчищали массивную тушу объекта и молили бога, чтобы сказка продолжалась как можно дольше. Молили, видимо, без энтузиазма, потому что к исходу вторых суток на подопечных Дмитрия Ефимовича обрушилось сразу два неприятных известия.
С этой ситуацией еще можно было бы смириться, но вот вторая новость стала для Брама настоящей катастрофой: информация о необычных свойствах объекта «Трон» докатилась до физиков. Строители, желающие любой ценой вышвырнуть находку из зоны ответственности, не пожалели красок, описывая академическим зубрам выходки „Трона“, и в Красноярск были спешно направлены спецы из новосибирского Академгородка, которые охотно засвидетельствовали необычайную ценность объекта для прикладной науки. Титаны удивленно хмыкнули, надавили на нужные рычаги и элегантно отодвинули археологов на второй план.
— Надо ли понимать ваше замешательство так, что вы не потрудились как следует изучить место нахождения объекта? — зловещим шепотом осведомился Брам.
— Дима, — увещевающим голосом протянул Симонидзе, — при всем моем уважении: наш молодой коллега направлен в Красноярск, чтобы как следует изучить сам объект, а не место его обнаружения.
— Вот в этом вся трагедия! — немедленно среагировал Брам. — Вы ищете сиюминутную выгоду!..
— Дима, в Москве надо было драться, — махнул рукой Красноумский. — Сейчас бесполезно. — Академик покосился на докладчика. — Продолжайте… юноша.
— Проведенные исследования показали, что холм, в котором был обнаружен объект «Трон», естественного происхождения, — подвел итог Зябликов. — Это заключение геологов. Ваши ребята, Дмитрий Ефимович, не нашли вокруг следов проведения каких-либо работ. За исключением активности строителей ГЭС, разумеется.
На последней фразе академик Симонидзе откровенно ухмыльнулся: Валентин Павлович Зябликов был его учеником, и старику понравилось, как молодой профессор поддел чересчур горячего археолога.
Брам поморщился, но промолчал. Красноумский поерзал на неудобном стуле — мебель в провинции не удовлетворяла привыкшего к комфорту академика — и тоже промолчал. С лица Красноумского вообще не сходила недовольная гримаса. Скудная обстановка совещательной комнаты оскорбляла его утонченный вкус, к тому же в помещении было несколько прохладно, и академик не выпускал из руки скомканный носовой платок. Дача, на которой разместили Красноумского, пахла нафталином, а на завтрак не был подан липовый мед. Академика раздражали хозяева — он недолюбливал провинциальную услужливость — и бесили спутники. Его выводили из себя… Другими словами, Красноумский был прямым конкурентом Симонидзе за право разрабатывать «Трон», проиграл это право в коротком и беспощадном сражении и теперь не находил себе места
— Пусть товарищ Зябликов вернется к докладу, — кисло предложил Красноумский. — Разумеется, если ему есть о чем еще рассказать.
— Объект «Трон» представляет собой монолит неизвестного металла, без каких-либо следов сварки или соединений иного рода, — невозмутимо продолжил Зябликов. — Основанием артефакта является квадратная платформа высотой полтора ярда. В ее центре расположено кресло-трон, выполненное в античном стиле, перед которым находится нечто вроде алтаря — идеальный куб, с гранями сорок дюймов. На верхней поверхности алтаря выполнено углубление конической формы, диаметром десять дюймов, глубиной — двадцать. Позади кресла находится стена высотой восемь футов, на лицевой стороне которой вырезан текст на неизвестном языке. Да, чуть не забыл: на спинке трона изображен крылатый конь. — Зябликов грустно улыбнулся. — Это единственный символ, который мы смогли опознать.
— «Смогли опознать», — зло процедил Брам.
— Крылатый конь… Пегас? — поинтересовался полковник Александров, представляющий на совещании всесильный КГБ.
— Насколько я помню, Пегас как-то связан с Посейдоном? — Симонидзе покосился на Брама.
— Изображение на спинке трона — прямая отсылка к богу морей, — буркнул археолог. — А Посейдон, в свою очередь, считался покровителем Атлантиды, в которой, согласно античным источникам, широко применялся загадочный металл, — добавил Красноумский и шумно высморкался. — Бред, конечно.
Странная находка настолько увлекла физиков, что они проработали даже непрофильную информацию об артефакте.
— Орихалк, — угрюмо подтвердил Брам. — Небесный металл.
— Не сомневаюсь, что вскоре мы сообщим вам его формулу, — улыбнулся Симонидзе.
— Не говорите «гоп!», коллега, — скривился Красноумский. — Пока, насколько я знаю, ваш Зябликов мало чего добился.
— Мы в самом начале пути, — пожал плечами Симонидзе. — Валентин Павлович, у вас есть новые сведения о материале, из которого изготовлен объект «Трон»?
Вопрос был задан уверенным тоном и предполагал оптимистичный ответ. Зябликов не подкачал:
— Мы работаем над этим, Шота Георгиевич, — бодро отрапортовал профессор. — Не могу назвать точные сроки, но я уверен…
— То есть вы уже изучаете структуру материала? — оборвал Зябликова Красноумский.
— В настоящий момент мы проводим работы по изъятию образца для лабораторных исследований, — чуть расплывчато ответил профессор.
— Что? — не понял академик. — Товарищ Зябликов, будьте конкретнее.
— К сожалению, все наши попытки взять образец металла на анализ пока терпят неудачу. Объект «Трон» необычайно тверд: мы не можем ни отпилить, ни отбить хотя бы небольшую его часть. Мы не можем просверлить отверстие или расплавить…
Симонидзе покраснел.
— Необязательно так напрягаться, — с издевкой бросил Красноумский. — Еще в институте вам должны были сообщить, что современная аппаратура позволяет сделать анализ материала удаленным способом…
Брам, слабо разбирающийся в физике, без восторга прислушивался к диалогу — он понимал, что «Трон» археологам никто не вернет, а зарождающаяся свара лишь подтверждала глубокое убеждение академика, что все эти физики суть тупые арифмометры, неспособные оценить истинно великие науки.