Кахатанна. Тетралогия
Шрифт:
Гильтина понимала, что творится нечто непривычное. Впервые в жизни она имела дело с человеком, который не покорился ее воле и не бежал в ужасе, а готов был стоять насмерть. Старуха коварно ухмыльнулась – она чувствовала себя в полной безопасности, потому что твердо знала: большинство людей на Варде совершенно забыли, как нужно бороться с мардагайлами, и у этой отчаянной девчонки нет никакого опыта. Рано или поздно она ослабеет, и тогда Гильтина выпьет ее молодую горячую кровь, став еще сильнее.
Старуха зарычала, как голодный зверь, и пошла на Каэтану. Та стояла неподвижно, экономя силы, и только цепким взглядом следила за каждым движением врага, помня
Старуха подобралась, как кошка, и прыгнула. Каэ ейе успела отскочить в сторону.
Ни у кого встретившегося ей в странствиях не было такой мощи и скорости. Колесо Балсага рядом с мардагайлом казалось детской игрушкой. Как снаряд, пущенный со страшной силой, вампир пронесся мимо нее, изогнулся на лету, встал на ноги и, не уменьшая скорости, бросился снова.
«Такого темпа я не выдержу», – сообщила Каэ самой себе.
Сзади раздался приглушенный вскрик альва, но она боялась обернуться и посмотреть – этих секунд у нее просто не было.
Зловеще улыбаясь в свете факела, старуха неслась на нее. Каэ еле успела уклониться от прямого столкновения, но острые когти тем не менее разорвали ей бок. Жгучая боль пронизала все тело и ушла, словно впиталась в амулет, ставший еще горячее. Сзади слышался треск – это альв пытался сломать другую ветку, побольше. Факел мигал и коптил, давая все меньше света. С каждым разом Каэ уклонялась все легче, войдя в ритм, но разъяренный мардагайл, оказалось, не исчерпал всех своих возможностей. Визжа от ярости, что жертва не сдается так же легко, как предыдущие, старуха – которую, казалось, вообще ничто не могло утомить или остановить – взвилась в воздух, пролетела несколько метров и рухнула прямо на Каэтану. Та успела поставить оба клинка вертикально вверх, и тело мардагайла оказалось нанизанным на мечи Гоффаннона.
Страшно взвыла Гильтина, извиваясь на мечах, а Каэтана упала, придавленная неожиданно большой тяжестью тела.
Любое другое существо умерло бы от такой раны, но не мардагайл. Обычные клинки вообще не причинили бы ему никакого вреда, но мечи, Гоффаннона, действительно ранили вампира.
Если бы Каэтане удалось отрубить мардагайлу голову, то смерть все же пришла бы за чудовищем. Но, оглушенная падением, Каэ была лишена этой единственной возможности. А зловонная пасть вампира уже приблизилась к ее шее и когтистые руки рванули воротник на рубахе...
Каэтана отпустила рукояти мечей, понимая, что они сейчас не помогут, поджала ноги, уперлась в старуху ладонями и с силой оттолкнула ее от себя. Вцепившись в плечи Каэ, вампир яростно защищался, разрывая кожу, оставляя глубокие, болезненные раны. Каэ рычала, извиваясь всем телом и чувствуя, что проигрывает и в силе, и в ярости. Даже сейчас, в свой почти смертный миг, она не могла так ненавидеть врага. А Гильтина захлебывалась злобой. Альв бросился на помощь своей госпоже, но был отброшен одним страшным ударом. Его факел выпал из обессилевшей руки и поджег сухую траву. Она вспыхнула и затрещала, огонь потоптался на месте, пожирая сухие веточки и листья, и перекинулся на соседний куст. Потерявший сознание альв лежал в самом центре разгорающегося пожара.
Гильтина, прижав Каэ, уже наклонилась над ее шеей, на которой вздулась и бешено билась бледно-голубая жилка. Каэтана сквозь стиснутые зубы застонала от напряжения, отдирая от себя мардагайла. Густая пена падала ей на грудь из оскаленного рта,
Когда зеленый камень попался старухе на глаза, Каэтане показалось, что из него ударил короткий прямой луч зеленого света, резанувший вампира. А может, ей только привиделось это в темноте? Однако Гильтина вдруг отчаянно взвизгнула – и визг этот был совсем не похож на ее прежнее яростное рычание. Это был звук, который может издать смертельно напуганное раненое животное. Скуля и подвывая, старуха рванулась прочь от Каэтаны, но та не отпускала ее, вцепившись одной рукой в спутанные грязные волосы, а другой нашаривая рукоять меча, вдавленную в собственный живот. Наконец ей удалось схватить клинок. Напрягая последние силы, Каэ отшвырнула старуху в сторону и, когда та, истекая кровью, упала на четвереньки, ударила ее сверху. Лезвие обрушилось старухе на шею, и голова ее, крутясь, покатилась в сторону. Обезглавленное тело еще некоторое время скребло когтями землю, извиваясь, но наконец медленно завалилось на бок и замерло. Вампир был мертв.
Каэтана подошла и подняла за волосы отрубленную голову. В глазах мардагайла застыл ужас. Верхняя губа была вздернута, обнажая окровавленные клыки. Каэ вдруг ощутила жгучую боль собственных ран. Сознание возвращалось к ней медленно, и долгое время она не могла понять, почему поляна освещается оранжевым светом. Наконец огненный язык лизнул ей руку.
– Воршуд! Воршуд! – закричала она хриплым сорванным голосов. Но альв не откликался.
Выдернув второй меч из растерзанного тела вампира, Каэ бросилась искать маленького друга. Благо он почти сразу попался ей на глаза.
Воршуд лежал под пылающим кустом, и одежда на нем уже тлела. Каэтана попыталась привести его в чувство, но, оглушенный страшным ударом вампира и полузадохнувшийся, альв оставался без сознания. Каэ приподняла его безвольное тело, чувствуя страшную боль в разорванных мускулах, и попыталась встать с непосильной ношей, но свалилась на землю. Руку обжег огонь. Она заплакала от злости и бессилия, тряся маленькое тело. И наконец, отчаявшись, поволокла альва прочь от пожара. От потери крови в голове ее мутилось, перед глазами плыли разноцветные пятна. Каэтана несколько раз ударилась о стволы деревьев, сильно расцарапав щеку и шею, и чуть не выколола себе глаз, напоровшись на сук. Но она не могла и помыслить о том, чтобы бросить товарища. Последние метры она просто ползла на четвереньках, волоча альва за собой и шепча:
– Я смогу, я сильная, я смогу...
Бордонкай почувствовал внезапный прилив бодрости, словно с него сняли безразличие и усталость. Он обвел пространство вокруг себя прояснившимся взглядом. Стояла глубокая ночь. Луна на небе почти не давала света, затянутая плотными серыми облаками. Костры мерцали последними красноватыми отблесками раскаленных угольков. Стража, которой полагалось бодрствовать, мирно спала, завернувшись в плащи.
Рядом завозился Джангарай. Потянулся, сел. Осмотрелся вокруг.
– А где Каэтана и Воршуд? – спросил он с места в карьер.
Бордонкай ошарашенно повертел головой:
– Спят где-нибудь...
– А почему их плащи тут? Не могло же... – Ингевон не завершил фразы, но исполин его понял.
– Знаешь, – сказал он дрогнувшим голосом, – ко мне вчера Воршуд приставал насчет вампира, но я его прогнал, и теперь почему-то жутко сделалось: а вдруг он прав?
– Я тоже его прогнал, – признался Джангарай. – Он с тобой о Гильтине пытался поговорить?..