Кахатанна. Тетралогия
Шрифт:
ЭПИЛОГ
Они сидели на залитых солнечным светом ступенях храма. Каэтана задумчиво водила по ним рукой, с удовольствием ощущая под пальцами приятное шероховатое тепло мраморных плит, нагретых за день. Перед ними раскинулся прекрасный парк с бассейнами и фонтанами, маленькими ручейками, через которые были переброшены изящные мостики. Над яркими цветами порхали фантастические гигантские бабочки.
Барахой держал в руках тонкостенный бокал, наполненный легким розовым вином. По случаю жары его тяжелый плащ был сброшен и теперь лежал бесформенной кучей у высокой нефритовой колонны. Каэтана примостилась рядом с Верховным богом, скромно завладев пыльной бутылью в оплетке – из храмовых запасов. Изредка она прикладывалась к ее горлышку.
– Хорошо тут у тебя, – довольно протянул Барахой и пригубил из бокала. – Что же ты его глотаешь? Такое вино надо пить по чуть-чуть. Чтобы распробовать, посмаковать.
– Распробовать я его уже успела – за предыдущие месяцы. Теперь просто пью.
– Тишина-то какая, просто не верится. Деревья шумят, птицы поют. И никаких тебе гимнов и литаний по двадцать пять часов в сутки в исполнении нестройного хора.
– Они пытались. Но я категорически запретила.
– Счастливая – не без зависти взглянул на нее Барахой.
– Между прочим, я это счастье себе добыла, в неравной схватке с самим Нингишзидой.
– С кем?
– С грозным и великолепным Нингишзидой, – с расстановкой произнесла Каэтана. – Знать надо. Это мой верховный жрец. И все Древние боги, и все Новые боги рядом с ним – несмышленые дети. А я вообще в счет не иду. Когда он мне вручил мое расписание и перечень обязанностей...
– Что-что? – В изумлении Барахой даже оторвался от вина.
– Вот это самое и вручил. Понимаешь, оказывается, Верующие по мне истосковались, и я должна всю себя посвящать их проблемам. Причем не путь указывать, а сам вопрос решать – прямо как волшебная палочка. А в свободное время заниматься истосковавшимися по мне служителями храма. А чтобы мне не было совсем уж скучно, из всех прочих храмов Сонандана ко мне будут идти истосковавшиеся же паломники. Каково?
– Гениальный у тебя жрец.
– А я и не спорю; Только сказала ему, что если он рассчитывает замучить меня таким количеством дел, то я лучше сразу ухожу.
– И куда же? – заинтересовался Барахой.
– Куда глаза глядят – в ночь, в бездну. В паломничество к храму Джоу Лахатала. Но перед уходом упраздню должность верховного жреца.
– Ну и как?
– Вроде бы притих. Нет, если всерьез, то без него я бы со всеми молящимися и ищущими истину не справилась. Он, конечно, мудрый. Просто его мое возвращение так подкосило. Я же все вверх дном перевернула.
Словно в подтверждение ее
– Ну вот. Это они жаждут воздать нам честь новоиспеченным гимном. Хочешь послушать?
Барахой нашел в себе силы только на то, чтобы кивнуть. Каэтана милостиво махнула мявшимся в нерешительности жрецам, и те радостно поспешили к ней, отбивая на ходу поклоны, – жрецы были еще совсем молодые и никак не могли привыкнуть к обществу настоящей Древней богини и ее частых гостей. Цветные одеяния из легких прозрачных тканей крыльями струились за ними по воздуху.
– Позвольте, великие, – едва слышно произнес самый смелый.
– Позволяю, – величественно ответила Каэ, хлебнула из бутыли и приготовилась слушать.
Жрецы встали в некотором отдалении и заиграли. Музыка, легкая и чудесная, вылетала из-под искусных пальцев, запутывалась в струящихся одеждах, догоняла мотыльков и кружилась с ними над цветами. Она соскальзывала в воды ручейков, заставляя их звенеть еще звонче и веселее. Она обнимала деревья как теплый ветер, переливалась всеми цветами радуги и наконец ручной птицей садилась на ступени храма у ног замерших бессмертных.
– Какая прекрасная музыка, – промолвил потрясенный Барахой.
– Тебе понравилось, о Суть Сути? – осмелился спросить жрец.
– Мне больше чем просто понравилось, – ответила Каэтана. – Проси любую награду.
– Помоги мне найти истину, о Сокровенная.
– Истину не ищут, мальчик. Истина открывается тому, кто этого достоин. Она озаряет светом твою душу, как солнце землю. И нет истины в конечной инстанции. Сегодня ты открыл истину мне – своей музыкой. И я не могу дать тебе больше, чем ты мне. Проси чего-нибудь другого.
Жрец потрясение молчал. И за него ответил другой – постарше:
– Если Мать Истины говорит тебе, что ты открыл истину ей, то большей награды не нужно.
Они низко склонились перед двумя бессмертными и удалились.
– Ты не боишься уронить свой авторитет, все время находясь в материальном теле? – спросил Барахой после довольно длинной паузы.
– Знаешь, я как-то привыкла к нему и не хочу пока менять ничего. А по-твоему, это существенно?
– Не очень. Теперь мне кажется, что ты всегда была именно такой, как сейчас. Люди боялись меня, поклонялись мне, а за помощью шли к тебе. Поэтому и храмы у тебя были живее, что ли. А у меня грозные львы, драконы и сплошной камень.
– Почему только камень? Золота тоже хватает.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. В твоем храме хочется жить, Каэ. Ко мне заходят помолиться, а к тебе приходят навсегда.
– Так что тебе мешает все изменить?
– Не знаю, дитя мое. Но я подумаю, обещаю тебе. Он помолчал. Потом улыбнулся как-то жалко и растерянно. Каэтана наклонилась к нему поближе и только теперь заметила щетину у него на щеках.
– Никогда не думала, что боги бывают небритыми.
– Тебе мешает? Побреюсь.