Кахатанна. Тетралогия
Шрифт:
– Так, – улыбнулся он, внутренне поражаясь тому, сколько воды утекло с тех пор.
– Мы привели армию, – сказал Диди. – У нас свой военачальник, и мы вас не объедим. И не обидим. Только вот нам бы отсюда куда-нибудь выбраться, а то ведь мы шумные, и скоро все хозяйки Салмакиды придут сюда со сковородками да каминными щипцами. Драться станут.
Личико хортлака при этих словах приняло такое уморительное выражение, что и Тхагаледжа, и Нингишзида не удержались и прыснули со смеху.
– Вы уж простите, Диди и Рири, но в чем-то вы правы. Если вы тут еще денек-другой пошумите, мы сами возьмемся за сковородки.
– Всегда
– Хорошо, хорошо, почтенные хортлаки. Кто же из вас командует армией?
– Никто! – хором отвечали пушистые существа, округлив глаза от ужаса. – Разве мы осмелились бы?
– Тогда кто же?
– Тетушка Шази! – И крохотные лапки одинаковым жестом указали на маленькую, пухлую фигурку с чем-то ужасно напоминающем кастрюльку на голове...
* * *
– Так-так, – сказал Аджа Экапад, вышагивая, словно аист на болоте, по своей необъятной комнате, сплошь заваленной охапками трав и заставленной разнообразнейшими склянками с отварами и составами.
Его собеседник – маг Шаргай из Джералана – в благоговейном ужасе взирал на своего коллегу. Он не был наивным и неумелым, но рядом с Аджой Экападом чувствовал себя деревенским колдуном, не прошедшим и первой ступени посвящения.
– Посмотрим, что нам это дает, друг мой. Итак, Корс Торун мертв. Это и плохо, и хорошо одновременно. Плохо потому, что он был самым древним, самым мудрым, самым могущественным; и ему больше всех остальных доверял повелитель Мелькарт. Следовательно, именно от Корс Торуна мы могли всегда получать помощь и поддержку. Плохо это еще и потому, что объявился слишком сильный противник. Никак не могу поверить, что среди ныне здравствующих магов нашелся такой безумец, который решился бы противостоять мощи Корс Торуна... – Аджа Экапад пожал плечами, демонстрируя, что это выше его понимания.
– С другой стороны, исчезла вечная угроза в лице этого старика, который в любой момент мог уничтожить любого из нас. И теперь я остался единственным, кто обладает такой же властью и силой. Если не считать, конечно, того, кто убил Корс Торуна.
– Кто он? – неожиданно разъярился Аджа Экапад. – Почему мне никто не может сказать, кто он?
– Сейчас это неважно, – осмелился вставить слово Шаргай. – Сейчас тебе надлежит брать на себя управление всеми нами, растерявшимися после смерти Корс Торуна. Тебе надлежит связаться с господином Мелькартом.
– Не забывайся! – резко осадил его маг. – Кахатанна возвращается в свою страну. Значит, какое-то время, пусть даже очень недолгое, она пробудет там. У нас есть фора...
– Для чего? – спросил Шаргай.
– Я знаю, где хранятся три талисмана Джаганнатхи. Нам нужно собрать двенадцать, несколько уже есть. Нельзя терять ни минуты. Пойдем-ка, я объясню тебе, что нужно сделать...
– Да, повелитель, – склонил голову Шаргай. – Но ведь боги не будут бездействовать.
– Конечно нет. Но они действуют наугад, а у нас есть план. У нас есть возможность его реализовать и еще у нас есть могучий покровитель – чего же тебе еще?
– Я готов повиноваться.
– Это лучше звучит и больше мне нравится. Слушай, Шаргай. Всем известно, что повелитель Мелькарт может войти в наш мир, если двенадцать обладателей талисмана
Аджа Экапад ласково погладил какой-то предмет хищными, желтоватыми пальцами. Шаргай посмотрел, что же удостоилось такого отношения, и невольно содрогнулся: перед ним на золотой подставке лежала отрубленная голова удивительного существа. Абсолютно голая кожа была покрыта мелкими, зеленоватыми чешуйками, уши заострены и плотно прижаты к черепу. Но лицо... лицо поражало больше всего: изумительной красоты женщина, с тоскливыми, печальными глазами, черными, словно ночь, смотрела на Шаргая.
Она была живой.
* * *
«Астерион» немного попрыгал на волнах, будто захотел почувствовать себя маленькой рыбешкой, а потом, словно устыдившись этого баловства, рванулся вперед с огромной скоростью. Паруса были плотно набиты попутным ветром, хозяин которого сидел, заложив ногу за ногу, в полуметре от палубы, на каком-то кучерявом Облачке.
– Я так рад, что закончилась эта свистопляска со временем, – откровенно признался Бог Ветра. – Представляешь, хочешь попасть куда-нибудь, а этого места просто нет – оно еще не существует. Или оно есть, но там все по-другому. Оказывается, это прошлое, а будущее для тебя не наступило. Наверное, люди не ощущают этой разницы, но мне, с моим непоседливым характером, было немного не по себе.
– Верю, – рассмеялась Каэ. – Мне тоже было не по себе.
Астерион обвел изучающим взглядом огромный корабль:
– Пусто как-то. Собаки больше нет.
– Тод погиб, – сказала Каэ глухо. Она отвернулась, и глаза ее слепо уставились в какую-то весьма отдаленную точку.
– Понимаю. Ты редь и сама чуть было не погибла.
– В таких делах «чуть» очень много значит. И ко мне оно всегда благосклоннее, чем к остальным.
– Я счастлив, что повидал тебя, – сказал Астерион. – Но мне снова пора, с попутным ветром... А там, на горизонте, я вижу какую-то до боли подозрительную ладью. Думаю, тебя она заинтересует.
– Кто это? – спросила Каэ, пытаясь понять, почему у юного бога такое лукавое и озорное выражение.
– Увидишь сама. Не хочу портить сюрприз.
Он вспорхнул легкой птицей и растаял в синеве неба.
– Полетел, – прокомментировал Лоой. – Госпожа, навстречу движется роскошное гребное судно. С него отчаянно сигналят, просят остановиться и принять на борт пассажиров. Что делать?
– Все-таки это почти Сонандан, – пожала плечами Каэ. – Делайте, что просят.
– Слушаюсь.
Она догадывалась, что может значить этот сюрприз, и потому не очень удивилась, когда по трапу на верхнюю палубу вскарабкался Лев Пустыни, Потрясатель Тверди, аита Зу-Л-Карнайн – счастливый, хохочущий и загоревший дочерна.
– Нам пора, – скромно сказал Лоой, как только отзвучали первые приветствия, и потащил за собой упирающегося Куланна.
– Экий ты жестокий, – сказал сангасой обиженно. – Раз в сотню лет вижу счастливых людей, а ты мне запрещаешь смотреть на такое диво. Интересно. же!