Кахатанна. Тетралогия

Угрюмова Виктория

* * *

Три сотни эльфийских меченосцев с лунными клинками – это такое количество, которое не в состоянии нанять за деньги ни один владыка Арнемвенда.

Это такая сила, которой может противостоять только объединенная армия бессмертных.

Это такая красота, что даже безразличные ко всему на свете хассасины смотрели на своих спутников с трепетом и благоговением.

Они ехали верхом на белоснежных конях.

Три сотни белоснежных

эльфийских скакунов – словно ромашковое поле, простирающееся от горизонта и до горизонта; словно снега, лежащие на вершине Медовой горы Нда-Али, – девственно чистые, ослепительные и холодные. Эльфийские кони не ржали и не цокали копытами. Они двигались словно стена тумана, словно белые гребни волн, и Харманли Терджена пробирала дрожь, когда он искоса бросал взгляд на ехавших рядом воинов.

Командовал эльфами не сам Рогмо, но его ближайший родич – Манакор Гаронман, – высокий беловолосый эльф в бледно-зеленом плаще и доспехах, усыпанных хризолитами. Его пояс, поводья коня, сапоги и даже ножны лунного меча выглядели так, словно были сплетены из травы. На самом деле материал был совершенно иной, но об этом никто из людей не догадывался, тем более что эльфы и благоухали травой, цветами и свежей зеленью.

Сам ветер как-то иначе обнимал их прекрасные тела, перебирал волосы и шевелил легчайшие плащи. Эльфы ехали молча, а серебристые колокольчики на упряжи их коней, напротив, легко позвякивали, сплетаясь своими голосами в какую-то замысловатую, нежную и печальную мелодию.

Хассасины притихли, призадумались. Они боялись повышать голос в таком соседстве, и не то что ругательств – простых разговоров слышно не было. Даже необходимые фразы произносили благоговейным шепотом. Суровые воины Ретимнона и Кройдена сами не понимали, что с ними творится, однако не сопротивлялись абсолютно новым и незнакомым чувствам. Возможно, так начинается любовь, о существовании которой хассасины прежде не подозревали.

Эльфы вообще людей не любили. Жестокие, кровавые, безумные хассасины не нравились им более других. Однако превыше любви и нелюбви стоял долг Древнего и мудрого существа перед тем ребенком – растерянным и испуганным, – которым для эльфа являлся любой человек.

Морлоки – проклятые эльфы – это было их печальное прошлое, их страшное наследство, и отвечать за него тоже могли только они сами. Что же касается хассасинов, то не о них думали Древние существа, выступая в поход, но о Кахатанне и прочих бессмертных, мечущихся сейчас по всему Арнемвенду, чтобы предотвратить скорую гибель этого прекрасного мира.

Рогмо ехал поодаль, как бы сам по себе; и даже Манакор, который пытался несколько раз вовлечь его в разговор, наконец отстал и теперь только изредка поглядывал на своего короля, пытаясь угадать, что же на уме у этого удивительного существа – полуэльфа.

Внезапно в придорожных густых кустах раздался сначала кашель, а затем скрипучий голос произнес:

– Привет тебе, Гаронман! Пригляди, чтобы меня не спутали с кроликом и не употребили в пищу...

Хассасины чуть было с седел не попадали, когда на дорогу выбрался бородатый человечек – коренастый и приземистый, по пояс любому из них, в яркой одежде и огромных башмаках.

– Неужто гном? – спросил кто-то из воинов, не в силах сдержать удивление.

– Гном, –

строго одернул его Терджен. И вполголоса добавил:

– Если мы уже едем рядом с тремя сотнями эльфов, то чем тебя, дубину, потряс один-единственный гном? – А вслух вымолвил:

– Приветствую тебя, Древнее существо. Прости, но не знаю, как тебя зовут.

В нынешние – смутные и странные – времена Терджен вел себя не так, как обычно. Он вообще сильно изменился после смерти Чаршамбы Нонгакая и после того, как столкнулся лицом к лицу с Кахатанной.

– Знакомьтесь. – Рогмо внезапно очнулся от своих размышлений. – Это наместник короля Грэнджера, советник Раурал. А это – Харманли Терджен, великий магистр ордена...

– Не нужно, не продолжай, – оборвал его гном. – Кто ж на Имане не знает орден Безумных хассасинов и его бессменного предводителя?

Терджен отчего-то смутился, не поняв, хвалит его гном или осуждает.

– Я к тебе, король Рогмо, на пару минут. Уделишь время старому знакомцу или нет возможности?

– Сейчас...

Рогмо спрыгнул со своего коня и обратился к Манакору и Терджену:

– Вы подождите меня во-он на той поляне, отдохните. А я скоро вас догоню. Ладно, Манакор?

– Конечно, ваше величество, – внушительно ответил тот, напоминая Рогмо, что ему не нужно обсуждать с подданными свои действия. Достаточно просто велеть.

– Ну, езжайте. – И Рогмо махнул рукой.

Терджен невольно подумал о том, какой неограниченной властью и возможностями обладает этот на первый взгляд молодой человек. И впервые чуть было не позавидовал, хотя зависть была не в чести у великого магистра. Просто то, что он видел, существенно отличалось от прочих проявлений могущества, известных ему.

Триста эльфийских меченосцев с лунными клинками, верхом на белоснежных скакунах – это ведь просто невозможный сон, пришедший вдруг из далекого детства, когда он маленьким мальчишкой мечтал краем глаза увидеть хотя бы одного эльфа. Детям чужды взрослые проблемы – они не делят между собой землю, море и небо и вполне в состоянии жить бок о бок с ожившей легендой, не чувствуя своей ущербности. Глядя на эльфов, однорукий Терджен понимал, что люди ненавидят эльфов именно за то, что те так прекрасны.

– Что случилось, Раурал? – спросил между тем Рогмо у своего друга.

– Тоска случилась, Гаронман. Вот я и пришастал к тебе. Не обессудь...

Рогмо видел, что гном не договаривает самого главного, а времени у него не оставалось, и потому он пришел Рауралу на помощь.

– Ты понял, что мы больше никогда не увидимся, и решил попрощаться?

– Что-то вроде того, Гаронман. Нас, Древних, не обманешь. Мы свою смерть чуем, чему я вовсе не рад. Предпочел бы неведение, но, увы, нас никто не спросил об этом. Не хочу думать, что будет с тобой. Может, это меня в шахте завалит или ветал сожрет. Но только проститься нам с тобой обязательно нужно. Расставаясь, должен ты знать наверняка, что я тебя люблю как родного, как если бы ты был гномом. Что тот, кто переживет другого, все расскажет остальным друзьям. Давай руку, полуэльф. Ты ведь все равно слишком живой и теплый, чтобы быть эльфом. И за что на тебя свалилась эта тяжесть, Гаронман? Если выживешь ты, то Каэтане передай, что сам захочешь... Все будет верно.