Кахатанна. Тетралогия
Шрифт:
– Что бы ни было, – говорит капитан, волнуясь, – как бы ни сложилось... Я очень хотел вернуться сюда, правда. Я не забыл об Арнемвенде. Обещай рассказать им, что не по своей воле я так долго отсутствовал.
– Расскажу, обещаю. И еще, спасибо за подарок, без него я бы не вернулась с Шеолы, – отвечает Каэ.
– Все равно не понимаю, как это тебе удалось. Ну что, останусь жив – расскажешь.
Он наклоняется и крепко целует ее в обе щеки, целует как равный, как брат. И это немало удивляет ее подданных. А капитан взбегает вверх по трапу, затем трап поднимают, и корабль медленно отходит от пристани.
– До свидания, – шепчет Каэ. – Возвращайся с победой.
Она поворачивается и уходит прочь, потому и не видит, как капитан Лоой, стоя на носу
– Вы видели, вы видели, что там? – взволнованно спрашивает Нингишзида, становясь на цыпочки, чтобы разглядеть.
– По-моему, какое-то оружие, – отвечает Тхагаледжа. – Вроде меча на длинном древке, если я не ошибаюсь.
– Нет, не ошибаетесь, – говорит Аннораттха, почему-то оказавшийся рядом с ними. – Единственный в своем роде предмет – знаменитый меч Йабарданая.
И уходит вслед за Каэтаной прежде, чем его собеседники успевают спросить, а откуда это, собственно, у простого паломника обнаружилась такая вещь?
* * *
Несмотря на отчаянное и героическое сопротивление саракоев, Самаэль захватил Урукур в считанные дни. Одновременно с ним и в том же направлении, только восточнее, двигалась армия под командованием Эр-Соготоха – великого полководца древности. В ее состав входили лурды – тот самый отряд, который уничтожил войска унгараттов под Маягуаной. Теперь хранители талисмана распределились таким образом: Декла, Элоах, морлок и Шуллат находились при Молчаливом неотлучно. Аджа Экапад служил кем-то вроде почтового голубя для двух полководцев, и это положение его возмущало. Однако он уже опасался высказывать свои мысли вслух. Сперва он пытался противостоять железной воле Эр-Соготоха, но был с позором побежден как в рукопашной схватке, так и в поединке с применением магии. Единственное, что Экапад вынес полезного из этого столкновения, – это то, что легендам следует верить. Если они говорят, что кто-то был непобедимым и непревзойденным, значит, так оно и было. Разъяренный и униженный, он бросился в ставку Самаэля, чтобы попытаться подчинить себе этого безмозглого, как он полагал, великана и уже с его помощью добиться повиновения от Эр-Соготоха. Каков же был ужас мага Мерроэ, когда оказалось, что использовать против Самаэля магию не только невозможно, но и смертельно опасно. Такую мощь и такую угрозу Аджа Экапад ощущал до сих пор лишь при общении с повелителем Мелькартом. Молчаливый, не носивший талисмана, не представлялся ему грозным противником, пока он не решил сразиться с ним. Клубящаяся бездна мрака распахнулась перед Экападом, и он чуть было не сгинул в ней. К его немалому ужасу, оказалось, что он не величайший в мире, как наивно полагал до недавнего времени, и даже не второй, как считал до сей минуты. Одно только утешение было теперь у Аджи Экапада – Эр-Соготох тоже не первый и не второй. И отныне маг точно знал, кто будет грядущим властелином этого мира.
Встреча Самаэля и Эр-Соготоха вышла немного странной. Они только коротко взглянули друг на друга и тут же удалились подальше от посторонних взглядов, в алый шатер Молчаливого, охраняемый его верными и неподкупными багара. Даже прекрасная Жемина не была допущена на их совет, что вызвало ее гнев и досаду. Полководцы договорились в считанные минуты: при помощи талисманов Эр-Соготох пожелал восстановить свое некогда неодолимое войско, а урмай-гохон к тому же отдал в его распоряжение тысячный отряд лурдов. В ставке Эр-Соготоха должны были постоянно находиться Баяндай, Мадурай, а также дочь полководца. Правда, принцесса предлагала и другой вариант, но Самаэль окинул ее единственным долгим взглядом и сказал:
– Ты мне не нравишься, ты бесполезная и глупая, как золото.
После чего подобных разговоров у них больше не возникало. Странно, что мстительная и жестокая Жемина не возненавидела Молчаливого и не стремилась ему отомстить:
Согласно плану полководцев, обе армии одновременно должны были наступать с севера на юг. На юге их поддержат хаанухи, вторгшиеся в Фарру, в горах Онодонги – воинство, вызванное в этот мир повелителем Мелькартом. Зу-Л-Карнайн будет зажат в страшные клещи и не сможет прийти на помощь свое обожаемой Кахатанне.
Любой ценой двенадцать хранителей должны попасть на Шангайскую равнину. Эльваган и хранитель Дагмар присоединятся в последний момент.
Мелькарт не был великим стратегом, но великие стратеги служили ему, и возможностей у него было гораздо больше, чем у любого божества Арнемвенда, ибо чем больше горя и боли, смертей и трагедий случалось в мире, тем больше росла его сила; все было ему на руку – страдания, гнев, ненависть, тоска, сомнения, страх...
Передовые части тхаухудов приняли на себя удар огромного войска танну-ула на берегу Даргина, на просторах Джералана, где степь порой кажется небом, а небо – степью, по которой ветер гонит стада белых пушистых облаков. Командовал тхаухудами князь Дзайсан Толгой – весельчак, силач и один из самых близких друзей императора Зу-Л-Карнайна. Правда, вначале аита сам хотел вести войска в это сражение, но воспротивились все – начиная с Агатияра и заканчивая самим Дзайсан Толгоем.
– Ты знаешь, кто идет на нас? – спросил князь своего императора, когда они остались наедине. – Дело не в том, кто из нас лучший воин и более талантливый полководец. Спроси меня, и я без колебаний назову лучшим тебя. Но ты подумай о том, что случится со всей империей, с Вардом, с Сонанданом, наконец! Ни для кого не секрет, что ты понадобишься в решающем сражении. А здесь, когда нас станут давить числом, когда на стороне Самаэля идет такая нечисть, что мороз по коже, – чем поможет нам еще один, пусть и прекрасный, воин? Нет уж, Зу, предоставь своим солдатам держать оборону, а сам отправляйся-ка к сангасоям. Думаю, Самаэль очень скоро попадет туда.
Зу-Л-Карнайн, который еще месяц тому назад не замедлил бы воспользоваться любым предлогом, чтобы повидать Каэтану, сейчас сопротивлялся долго и отчаянно.
– Ну, знаешь, – вспылил наконец Дзайсан Толгой. – Если бы ты так с Мелькартом воевал, остальные сидели бы сложа руки.
– А как я оставлю своих воинов? – спрашивал аита. – Что я им скажу? Как посмотрю в глаза?
– Скажешь и посмотришь, – ответил Агатияр. – Им сейчас надлежит сделать то, что сделал когда-то Зу-Самави и его акара под командованием славного Ловалонги, – задержать противника. Правда, это все равно что сдерживать океан, но они смогут. Они все достойны того, чтобы называться твоими воинами, мальчик. А мы возьмем отборные отряды акара и поскачем в Сонандан. Там, на крохотном пятачке, решится судьба мира. Если наша Каэ проиграет, то все равно, где ты будешь находиться потом. Если мы победим – все остальное тоже не имеет значения. – Старый визирь откашлялся и смущенно добавил:
– Да что это со мной? Я так волнуюсь, что говорю банальности, да еще и высокопарным слогом. Зу, мальчик мой, пожалей своего наставника – мне еще много раз предстоит произносить зажигательные речи, избавь меня от этой печальной необходимости хотя бы с тобой.
Так и случилось, что через пять дней тхаухуды Дзайсан Толгоя, остатки разбитых в последней битве отрядов саракоев и панцирная конница Сарагана преградили путь армии танну-ула.
Вопреки мнению Деклы и Элоаха битва затянулась надолго.
Начальник Тайной службы Сонандана несколько предвзято относился к боеспособности армий, существующих к тому времени на Варде. Странно, что, уже став противником сангасоев и слугой их злейшего врага, он все еще питал тайную слабость к этим могучим и прекрасным воинам. Декла был уверен в том, что с детьми Интагейя Сангасойи, а также с ней самой и ее бессмертными союзниками придется сражаться долго и отчаянно. Но прочих он полагал бессильными противопоставить что-либо военной мощи танну-ула и подданных Мелькарта.