Каин: Антигерой или герой нашего времени?
Шрифт:
— Ты это серьезно?
— Я не такой шутник, как ты. Там злата и каменьев — лопатой греби. Насолим Бирону. Дворец-то под его надзором. Слышал о светлейшем герцоге?
— Кто ж о нем не слышал? Полюбовник царицы Анны Иоанновны. Жестокий человек, его вся Русь возненавидела. Чу, первый грабитель.
— Вот-вот. Этот немец заботится только о своем кошельке, а мы его малость поубавим. Насолим Бирону. Дворец-то ныне в его ведении.
— Можно бы и насолить, коль все с тщанием продумать. Вынюхать, высмотреть, подобрать надежных корешков. И все же затея твоя плевая, Камчатка.
— Плевая? —
— Ты сам же сказал, что Лефортовский дворец находится под надзором Бирона, считай, самой императрицы. Не зря же тут «Летний» и «Зимной Анненгоф» появились. А Лефортовский солдатский полк? Он хоть и не в самом дворце, но расположен вблизи его.
— Полк часто снимается на учения.
— Это еще ни о чем не говорит.
Разумеется, как бы возвысилось имя Камчатки, если бы Москва изведала, что он гробанул сам Лефортовский дворец.
— Но не забывай герцога Бирона, он будет землю копытом рыть, чтобы оправдаться перед императрицей. Затронута его честь, и Бирон поднимет не только всю полицию и Сыскной приказ, но и армию, и куда бы мы ни ринулись, оков нам не миновать. Так стоит ли рисковать, Камчатка?
Вожак вспыхнул. Выпил две рюмки кряду, с язвой хмыкнул:
— А не рано ли тебе, Каин, меня уму-разуму учить? И говоришь складно, словно не блатной. Кто ты такой и кто тебя на Москве знает среди воровского мира? Несколько моих шестерок да Дунька Верба.
Выслушивать такие слова от вожака было для Ивана унизительно, но и вставать на дыбы не хотелось, ибо сие могло привести не только к большой ссоре, но и к полному разрыву с Камчаткой, что никак не входило в планы Каина.
Да и в самом деле, кто он такой, чтобы вразумлять главаря московских преступников? Единственный раз удачно обокрал своего хозяина и возомнил себя известным вором. Чушь собачья! Да если бы не дворовая девка Аришка, гнить бы тебе, Ванька, в том же заброшенном колодце. Вот такие пироги получаются.
Иван миролюбиво глянул на Камчатку.
— Прости, друже. Мелок я против тебя, прости.
Миролюбие Каина несколько умягчило душу Камчатки, однако глаза его по-прежнему излучали стальной блеск.
— Если бы при братках о моей плевой затее вякнул, не простил бы. Ты, прежде чем свою сопатку [47] раскрывать, трижды подумай. Что же касается дворца Лефорта, я тут все ходы и выходы прикинул. Можно немалый куш взять. Есть доброе местечко, где можно и отсидеться. Данилов монастырь. Имею там надежного человека. Уяснил?
47
Сопатка — рот.
— Полагаюсь на твой верный расчет. Может, поделишься?
— Время придет, поделюсь. А пока разомнемся не столь уж и крупным делом. Сегодня ночью надо немецкого лекаря тряхнуть. Эльза моя талдычила, что лекарь крупно разбогател. Ночью к реке четверо братков придут.
— Меня возьмешь?
— Тебя давно с нами повязать надо. Поглядим, каков ты в деле.
Глава 13
Ночь
Дом придворного доктора Отто Брауна находился вблизи Лефортовского дворца. Иноземные дома, в отличие от русских, высокими и крепкими тынами не огораживались, поэтому братки беспрепятственно вошли в сад, а затем сели в беседке и стали размышлять, как им сподручнее попасть в дом доктора.
Негромкие голоса грабителей все же был услышан сторожем. Видимо, человек он был не робкого десятка, посему смело подошел к беседке и спросил на чистом русском языке:
— Кого Бог привел в ночное время, православные?
— Большая нужда привела, Христов человек. Сами-то мы из купцов, да вот беда в дороге приключилась. Зайди, глянь. Товарищ наш помирает.
— Экая напасть. К господину Брауну надо, — войдя в неосвещенную беседу, сочувственно произнес сторож.
«Православные» тотчас сбили его с ног, связали и, угрожая ножом, сказали:
— Пикнешь — перо в чрево, и поминай, как звали.
— Вот и верь людям. На татей [48] угодил, охо-хо.
— Ты не охай, борода, а лучше подскажи, как нам сподручней забраться в спальню лекаря.
Зуб приставил нож к горлу сторожа и тот указал на одно из окон. Оно оказалось довольно мудреным для грабежа.
— Позвольте мне, братцы, — сказал Каин. — А ты, Зуб, помогай.
Удалось и стекло из оконницы вынуть, и с задвижкой справиться.
Каин влез в открытое окно, тихо спустился в комнату и также тихо стянул с себя сапоги; прислушался и босиком вошел в спальню, тускло освещенной одной свечой в тройном бронзовом шандане [49] .
48
Тать — грабитель, разбойник.
49
Шандан — подсвечник.
Супруги пребывали в глубоком сне, а жена так разметала свои полные ляжки, что Иван невольно подумал: «Хороша дамочка, не худо бы с ней позабавиться».
Но дело — прежде всего.
Каин пошел по другим комнатам, обнаружив в одной из них девку лет семнадцати. Она почему-то не спала, и так перепугалась при виде незнакомого мужчины, что едва не лишилась памяти.
Иван предупредительно поднес палец к губам.
— Молчи, иначе ножом пырну.
Девка, трясясь от страха, что-то едва слышно пролепетала.
— Может отодрать скопом, — похотливо осклабился Зуб, подошедший к постели с братками.
— Не смей. У Дуньки натешитесь. Свяжите девку, и кляп в рот.
Затем все разошлись по комнатам, набивая узлы дорогими вещами, вплоть до золотой и серебряной посуды и столового серебра. Вылезли через тоже окошко и быстро, под покровом ночи, зашагали к берегу Яузы, где находился переезд. Взошли на плот и закрутили деревянный барабан, обвитый толстым веревочным канатом, конец которого был привязан к столбу противоположного берега.