Каинов мост
Шрифт:
— Готов встретиться с легендой московского фольклора? — спросил вдруг Монгол и подмигнул мне.
— С какой легендой?
— Тихо…— Монгол снова приложил палец к губам и хитро усмехнулся. — Давай подождем немного. Сигарета есть?
Мы довольно высоко поднялись по лестнице. Я устал и был рад передышке, решив для себя, что если уж я доверил Монголу свою шкуру, то теперь не имело смысла идти на попятную.
Мы закурили и стали ждать: Монгол — хитро скалясь и что-то бормоча себе под нос, а я — просто так.
Когда выровнялось дыхание и утихомирилось стучащее в висках сердце, я, к своему удивлению, услышал странную, некрасивую мелодию.
Низовой Художник работал усердно и увлеченно. Он не обратил на нас никакого внимания, то нанося на холст мазок, то отходя на шаг и окидывая свою работу критическим взглядом. Сам Ниху выглядел именно так, как описывали его темными ночами в палатках пионерлагерей и комнатах студенческих общаг: тощий и невысокий, с всклокоченной шевелюрой бесцветных волос, бледный из-за постоянной нехватки солнечного света, с непропорционально длинными руками… Я перевел взгляд на холст, но не увидел ничего, кроме разрозненных цветовых пятен…
— Здравствуй, Ниху, — вполголоса поздоровался Монгол.
— А-а, здравствуй, Монгол, — оборачиваясь, произнес Ниху. Я вздрогнул, заметив, что оба его глаза заклеены квадратами лейкопластыря — из-под левого сочилась омерзительная влага. — Кто это с тобой? Запах незнакомый…
— Это курьер, о котором я тебе говорил. Нам нужна дверь…
— Да-да, припоминаю… ты заходил как-то… Недавно ведь?
— Вчера…
— Да-да, — Ниху снова отвернулся к холсту и резким движением нанес на него неровную черту бледно-зеленого цвета, — знаешь, что я пишу сейчас, курьер?
Монгол обернулся ко мне и кивком велел подойти поближе. Я повиновался, хотя чувствовал, как по коже бегут мурашки страха. Если одна часть легенды о Низовом Художнике оказалась правдой, что мешало и второй части оказаться таковой? Чем-то (или кем-то?) он должен был питаться. Я подошел, аккуратно опустив руку в карман и сжав рифленую рукоять «макара»…
— Я ведь тебя спросил, курьер, — тихим, холодным, как само это помещение, голосом сказал Ниху, — как ты думаешь, что я пишу?…
— Если… — слова попытались застрять у меня в глотке, и я сглотнул, проталкивая комок, — если верить тому, что я слышал, ты рисуешь будущее.
— Возможное будущее, — уточнил Ниху, добавляя к бледно-зеленой черте кислотно-желтую, — все художники в той или иной мере рисуют будущее. Реже прошлое. Но прошлое всегда мертво. Оно прошло, оно статично. А будущее — интригует… Но я рисую даже больше, чем возможное будущее. Я рисую весьма
— Да, я слышал.
Низовой Художник отошел от холста и некоторое время смотрел на него двумя грязными крестами пластыря: одним сухим, с зелеными точками, вторым мокрым и потемневшим… Мне жутко хотелось отступить, но Монгол заметил это и покачал головой. И я, сделав над собой усилие, не двинулся с места.
— Вот смотри, — сказал Ниху и указал пальцем на большое белое пятно, — это Пинас… А это, — он перевел палец на две черты желтого Цвета, — это тигровые манипулы генерала Фальстата. И все это вместе — Пелопонесская битва…
— Пелопонесская? Но разве это будущее?
— Разумеется. — Ниху улыбнулся, показав ряд острых зубов. — Эта Пелопонесская битва еще не случилось. Она начнется послезавтра, в половине восьмого утра, когда Фальстат поднимет мятежные войска. Ну, может, я и ошибаюсь на неделю-другую, это не имеет никакого значения. А вот это, — он ткнул пальцем в неровный квадрат черного цвета, — это Гарибальдийская тюрьма, откуда мятежники выпустят заключенных, в том числе и группу «Особь»…
— Я что-то слышал о них…
— Услышишь и еще, — кивнул Ниху, — через полчаса ты будешь у Фальстата, и там у тебя будет возможность услышать об этом и о многом другом.
Я удивленно оглянулся на Монгола, но он кивнул:
— Да, старик, это единственный выход. Фальстат, конечно, проиграет, все мятежники рано или поздно проигрывают, но беспорядки в городе помогут тебе уйти. Через трое суток тебя подберет по маячку вертолет и переправит в квадрат Острова Хирурга. Там тебе, если захочешь, сделают новое лицо, новое ДНК, новое все, кроме мозгов, и ты сможешь вернуться. Но выйти из города сейчас тебе не дадут. Маркерный кордон предупрежден о тебе. И рано или поздно тебя достанут. Впрочем, ты можешь остаться жить внизу.
— Нет, не может, — покачал головой Ниху, — я не разрешу такому, как он, остаться внизу. Он съест крыс, которых ем я. Я нарисую вам дверь, и вы уберетесь отсюда…
Низовой Художник сделал шаг в сторону и быстрыми и точными движениями очертил на стене прямоугольник размером со стандартную дверь. Затем он легонько толкнул его, и эта часть стены рухнула куда-то наружу, впустив портал ослепительно яркого света.
Ладно. ОК. Отлично… Это безумный день, я в безумной ситуации, меня окружают инфернальные крысоловы и в высшей степени странные художники. Если бы отсюда можно было уйти просто так, это выпало бы из канвы происходящего. Так сказал я себе, делая шаг к ослепительному порталу. Но в тот момент, когда я готов был шагнуть в него, когда я уже поднимал ногу и внутри меня все непроизвольно сжалось, — в этот самый миг портал погас, обратившись вновь кирпичной стеной, а за спиной у меня раздался безумный, с привизгиванием хохот Низового Художника…
— Шутка… Эй, курьер, это шутка, я пошутил, парень… Ха-ха! Боже, какие же вы, люди, тупые создания! Вы же просто бездумное, послушное стадо! — Ниху перестал хохотать и теперь говорил на повышенных тонах, демонстрируя легендарное безумие Низового Художника, который рисует будущее и питается крысами и невезучими людьми, забредшими в его промозглое царство. — И кто вы после этого, а? Кто вы такие, чтоб запрещать мне подниматься наружу? Вы даже не достойны имени сапиенсов, ублюдки, вы были и остались эректусами. Это все, чего вы добились за века эволюции, — громким шепотом закончил Ниху.