Каинова печать
Шрифт:
Он молча усмехнулся. Действительно, смешно. Раньше всегда было наоборот: Кларк хотел все то, что было у Марка. Как чертовски приятно, что теперь у Марка текут слюнки по тому, что принадлежит Кларку.
Это моя жена, приятель. Я ее не отдам. У тебя нет шансов.
Радио все еще было включено, когда Карла вышла из ванной. Дверь фургона оставалась открытой, и Карла видела Кларка, сидевшего снаружи на ступеньке и разговаривавшего по мобильному телефону. Голос диктора, читавшего сводку новостей, имел небольшой шотландский акцент.
— Полиция сообщает, что арестован Марк Уайтхед. Ему
Засунув кулак в рот, чтобы заглушить рвущийся наружу вопль протеста, Карла побежала назад в ванную и заперла дверь. Нет! Она помотала головой. Все не так, и у него не было оружия... Карлу била дрожь: вдруг стало ясно, что она, очевидно, осталась единственным человеком, способным раскрыть правду. Карла посмотрела на свое отражение в зеркале и заставила себя вспомнить, что она знает наверняка. Нужно продумать, что она должна выяснить и как ей это сделать.
Оставив «рейнджровер» на стоянке, Кларк повел Карлу в огромный супермаркет.
— Это настоящий рай после стольких дней в Джанипер Фоллс. — Она была странно подавлена сверканием огней и толпами народа. — Добро пожаловать назад, в мир людей, — улыбнулся Кларк, довольный собой. Карла показалась ему уже не такой напряженной, не шарахающейся от него при малейшем приближении.
Они наполнили тележку продуктами, и Карла ухитрилась засунуть между покупками бумагу и конверты в тот момент, когда Кларк отвернулся к полке за каким-то соусом.
— Хочешь что-нибудь еще, детка? Карла покачала головой.
— Нет, этого достаточно. — Ей надо было найти способ побыть одной достаточно долго, чтобы написать письмо. Но у Кларка были свои планы. Когда Карла поглядела в сторону, он тоже засунул бумагу с конвертами в кучу отобранных продуктов.
Они загрузили припасы в машину.
— Я знаю прекрасное местечко, где можно грандиозно поесть. — Уайтхед ни на секунду не выпускал ее из виду. Он или держал ее за руку, или обнимал за плечи, и, хотя он не догадывался о ее истинных чувствах, Карла пыталась изобразить удовольствие.
Ресторан поразил Карлу. Он больше походил на деловой клуб: строгие женщины и мужчины в галстуках, за столами читают газеты, официантки осторожно ставят на стол тарелки с супом, избегая попортить разложенные документы. Разговоры ведутся вполголоса, серьезно и прерываются только стуком ножа по тарелке или позвякиванием кусочков льда в бокалах с минеральной водой.
Единственной возможностью сбежать от Кларка оказалась дамская комната, но у нее не было ни бумаги, ни ручки, ни даже помады, чтобы написать на зеркале. Мыло было жидким и стекало вниз, когда она пыталась, ничего не видя без линз, написать на стекле: «Помогите мне!»
Карла подскочила, когда дверь с шумом открылась и ворвался Кларк.
— Убери оттуда пальчики, детка!
— В чем дело? Ты полагаешь, я вылезу из окна? — Она поспешно вышла из дамской комнаты: а вдруг он увидит ее мыльное послание?
— Нет, детка, — немного смущенно усмехнулся он, потому что именно так и думал. — Мы на четвертом
Повредить мне? Ей захотелось закричать: этот человек никогда не обидит меня! Он любит меня!
Но Кларк играл на публику, для нежелательных наблюдателей, которые запомнят их хотя бы потому, что они одеты в обычную одежду. Кроме того, Кларк отметил, что на покрытых белыми скатертями столах стояли телефоны.
История Марка Уайтхеда, владельца транспортной компании, наверняка излагалась во многих газетах. Здесь были люди, которые запомнят его.
Если бы Кларк с Карлой заскочили в кафе быстрого обслуживания, они бы не так бросались в глаза. Здесь же Кларк привлек внимание всех присутствующих. Роль требовала, чтобы его запомнили в качестве заботливого мужа.
Он проверял ответы Карлы, решая, можно ли ей доверять, но все это было прекрасно поставленным спектаклем.
— Он обидел тебя, сердце мое? — Голос Кларка звучал так патетически, что при небольшом напряжении слуха его мог услышать любой интересующийся. — Когда он напал на тебя? — Хорошенькая официантка с ничего не выражающим лицом показала им столик у окна и подала меню.
Карла понимала, что ее ответ не имеет никакого значения. Наживку должны были проглотить окружающие. Нужно было сообщить им, что Марк поднял руку на женщину, и добавить еще один пункт к грозному списку его преступлений.
— Через день-другой ты почувствуешь себя лучше, детка. — Его рот сложился в улыбку. — Ну, пусть через неделю, а потом ты и не вспомнишь. Если у тебя что-то серьезное, он за это заплатит.
Карла чувствовала, как аудитория молча рукоплещет благородству Кларка.
Принесли заказ, но Карла даже не знала, что она ест. Какое там ест, она с трудом пыталась проглотить хоть кусочек. Она готова была взорваться от гнева, слушая наглую клевету Кларка на родного брата.
Но если бы она вступилась за Марка, Кларк счел бы ее не заслуживающей доверия. Тогда никакой надежды отыскать исчезнувшие кусочки мозаики не осталось бы. Эта мысль заставляла Карлу играть ту роль, которую навязывал ей Кларк, — роль спасенной из рук негодяя жены. Но она не могла заставить себя сказать хоть слово против Марка и ограничивалась лишь кивками и улыбками там, где ему хотелось, чтобы она смеялась.
— Извините, сэр, — официантка понизила голос, — вас спрашивает Ричард Макнайверс.
— Кто? — нахмурился Кларк.
— Репортер, сэр.
— Центральной или местной газеты?
— Центральной, сэр.
Кларк косо взглянул на Карлу и увидел, как в глазах у нее плеснулась паника. Потом она уткнулась в тарелку. Он молча кивнул в знак согласия.
Улыбкой поблагодарив официантку, он взял пальцы Карлы и переплел их со своими. Потом заговорил по телефону.
Карла опять почувствовала, что Кларк проверяет ее, пытаясь определить, до каких пределов простирается ее преданность.