Как бороться с «агентами влияния»
Шрифт:
Но начиная с 1953 года стали уходить от этого закона все дальше. Корни распада страны социализма именно там и кроются – в отступлении от пути, намеченного Сталиным. Никакие внешние силы не смогли бы ничего поделать с СССР, если бы собственная иммунная система организма была крепка… Когда организм слабеет, даже слабенькие инфекции могут, как известно, оказаться для него смертельными. «Инфекции» были далеко не слабыми – через несколько месяцев после смерти Сталина началась открытая атака холодной войны.
Смерть Сталина можно считать важнейшей «реперной точкой» в истории СССР. Это очевидно, а мне хотелось бы, в заключение этой главы книги,
«В последний год жизни Сталина в министерстве государственной безопасности активно работали над созданием Главного разведывательного управления, в состав которого должны были войти основные оперативные подразделения разведки и контрразведки. К марту 1953 года оно практически было создано. Ожидалось лишь юридическое закрепление. И в это время Сталина сразила болезнь. Публикуемые о ней заявления спасения не предвещали, чувствовалось ожидание худшего и беспокойство о будущем.
5 марта близко стоявший к медицине начальник отдела В. Иванов, возвращаясь с доклада от начальника Управления, зашел в мой кабинет и сообщил нам (нас было человек пять) о том, что Иосиф Виссарионович скончался. Это было около пяти часов вечера. До официального сообщения было еще далеко.
Спустя какое-то время пошел к своему начальнику отдела в намечавшемся ГРУ полковнику Николаю Патрикееву. Он уже знал о случившемся. Вдвоем мы говорили о многом, расходиться не хотелось, о делах не думалось. В отличие от обычных дней – в кабинете тишина. Телефоны молчат, люди не заходят…
Где-то в районе полуночи раздался телефонный звонок. Звонивший высказал Патрикееву тревогу в связи с утечкой информации о кончине вождя. Ему стало известно это сообщение от московского корреспондента «Ассошиэйтед пресс». Звонок в службу охраны Колонного зала сразу же внес ясность. Уже час, как на фасаде Колонного зала и соседних домов (Госплан, гостиница «Москва») стали вывешивать траурные флаги. Так мир узнал о случившемся, хотя до официального правительственного сообщения оставалось еще несколько часов. Оно прозвучало в шесть часов утра 6 марта.
Мы же оставались вдвоем с Патрикеевым. И не зря. Около часу ночи позвонил его друг, один из руководителей Управления охраны правительства, и пригласил его в Колонный зал, где шла подготовка к установлению саркофага с телом Сталина. Утром начиналось прощание.
Патрикеев взял с собой и меня. Почти бегом добрались до Колонного зала и, войдя в него, увидели уже установленный гроб и лежащего в нем Иосифа Виссарионовича. Служители обкладывали его венками и цветами, наводили порядок в пустом зале. Людей, кроме охраны, практически в зале не было. Стояли лишь две-три изолированные группы человек по 10–15, перекидывавшиеся отдельными фразами. Ближе всех к гробу находилась группа членов Политбюро, похоже – похоронная комиссия. В центре ее был единственно рыдающий в голос Н. С. Хрущев. Рядом стояли грустно молчавшие В. М. Молотов, Г. М. Маленков, А. И. Микоян, Л. П. Берия и чуть в стороне Л. М. Каганович. Может быть, был еще кто-то, но наше внимание было приковано к почившему вождю.
О чувствах трудно писать. Побыв там около часа, мы молча вышли из зала и разошлись по домам.
Помню лишь одну фразу Патрикеева при прощании: «Жалко Хрущева, его переживаний. Он даже рыданий не может удержать, подобно грузинской плакальщице».
В последующие дни
В памяти сохранилось тяжелое чувство прощания и нескрываемая скорбь и слезы людей, шедших через Колонный зал непрерывным многорядным потоком.
Совершенно неожиданно 8 марта мне позвонил хороший товарищ Михаил Иванович Гришунов, начальник отдела Управления правительственной охраны, и сказал о возможности дать мне и моему другу Михаилу Борисовичу Мухину пропуска на Красную площадь, на похороны Сталина. Мне дорого это внимание до сего дня.
9 марта мы пошли на площадь и оказались на правой трибуне, третьей от Мавзолея, среди делегации из стран народной демократии. Мы, в частности, попали в окружение польской делегации. Вскоре после нашего прихода к делегации подошел сопровождаемый приветствовавшими его людьми К. К. Рокоссовский в форме маршала Польши. Это был его первый, как говорили, выход из госпиталя после ранения в Кракове, где в него стреляли террористы. Маршал был бледен, но весьма общителен, он тепло откликался на приветствия, в то время как поток желающих подойти к нему, пожать руку, сказать добрые слова не прекращался вплоть до появления на площади лафета с саркофагом покойного.
День был погожий, но холодный. Термометр показывал 12 градусов мороза, временами падал снежок, но это не мешало многим на трибунах стоять, сняв головные уборы. Особенно больно было смотреть на стоявшего на Мавзолее Ракоши. Рядом стояли Вылко Червенков, Климент Готвальд, Болеслав Берут. К сожалению, Готвальд в тот день простыл настолько, что получил воспаление легких. Спасти его не удалось, через неделю он умер.
Прошел митинг. Выступили Хрущев, Молотов, Маленков, Берия. Затем руководители партий и социалистических государств спустились с Мавзолея и внесли саркофаг в Мавзолей В. И. Ленина, на котором уже к этому времени была готова надпись: «Сталин».
После все члены Президиума ЦК КПСС и с ними Чжоу Эньлай ушли в Кремль, а остальные сгруппировались около центрального входа в мавзолей. Туда же потянулись с трибун делегации соцстран. Среди них были и мы с Мухиным. Неожиданно мы оказались почти у входа в Мавзолей, неподалеку от Червенкова и Готвальда. К ним подошел К. К. Рокоссовский. Трудно передать наши ощущения и переживания…
Постояв минут двадцать, все направились в Мавзолей. Пошли и мы. Мне памятно это посещение до деталей. Войдя в первое помещение перед ступенями лестницы, мы увидели, что в темном углу справа стоит Отто Гротеволь. На его груди рыдала супруга, в сравнении с ним, рослым, казавшаяся очень маленькой и хрупкой. Рядом, положив руки и голову ему на плечо, плакала Долорес Ибарурри. Вся в черном, с открытой седой головой, она убивалась, не скрывая горя.
Саркофаг стоял напротив гроба Ленина, у лестницы, по которой шли люди. Проходя мимо, можно было остановиться и посмотреть на Сталина через стекло. До сих пор его лицо у меня перед глазами. Оно осталось в памяти нетронутое смертной тенью…».
Глава 2. Как и почему слабела наша страна. План «Лиоте»
На следующий день после похорон Иосифа Виссарионовича, 10 марта 1953 года, по радио объявили о новом составе правительства. Председателем Совета Министров стал Маленков, а первым заместителем Председателя Совета Министров СССР был назначен Берия, который по совместительству стал также главой Министерства внутренних дел, принявшего на себя и функции упраздненного с этого момента МГБ.