Как целует хулиган
Шрифт:
– Вот теперь всё. Теперь ни ты мне, ни я тебе не должен. Разбежались и забыли. А по поводу своей крыши, которая меня якобы нагнёт, если я не верну бабки – фуфли кому-нибудь другому. Если они узнают, что ты в их заведении подставы с наркотой разыгрываешь – в своём же дерьме захлебнёшься, Шпик. Примерно вот так! – и, жёстким пинком колена подтолкнув вперёд, ткнул его окровавленную рожу в кучу говна.
Уходил тихо и быстро, но на крыльце столкнулся вдруг с одним из его гопников. И ведь замер-то всего на мгновенье, но и этого оказалось достаточно, чтобы словить выкидуху со спины. Хорошо не перо. Вот такой дешёвый залёт,
*** *** ***
За ужином отец был хмур и погружён в себя. Его даже Тёмушка не трогал. Оксана бросала на Маринку короткие, внимательные взгляды и от этого было не по себе.
– Ну вот, пожалуйста! – неожиданно рявкнул отец. – Это что, ногти подростка? Это когти, которые нужно приравнять к холодному оружию!
Маринка аж спину выпрямила и невольно поджала пальцы в кулачки.
– Андрюш, ну это модно, все девчонки сейчас так ходят, – вступилась Оксана. – Ещё и подлинше носят, так что…
– Угу, – кивнул отец, – а некоторые вдоль трассы по ночам стоят, что ж теперь и нашей не постоять, да?
– Ну ты уже прям перегибаешь. Причём здесь панель? Тёмушка, не балуйся с хлебушком!
– Не-е-е балуся с хлебушком! Не-е-е балуйся! – тут же, почувствовав внимание, загалдел брат.
– Да при том! Всё это одно к одному. Сначала ногти, потом юбка под самые потроха, потом по ночным клубам шляется, а там и до панели рукой подать!
Маринка почувствовала, что краснеет.
– У тебя что-то случилась? – Оксана положила руку ему на затылок, слегка помассировала, и озабоченная хмурая броня отца буквально на глазах стала таять, превращаясь в обычную смертельную усталость. Как она это делает – загадка, но только в её руках отец позволяет себе подобное.
– Олег в больнице с сотрясом. Рожа вся расцарапана, чуть глаза не лишился. Шмонали сегодня ночью гадюшник этот, «Удачу», по звонку о наркоте. И там потаскуха какая-то пыталась через окно свалить, он её взял, а она ему в рожу вцепилась. Наверняка вот с такими же точно когтями! – ткнул в Маринку, она тут же опустила взгляд в стол. – Потом на помощь ей подоспел какой-то чмырь, с замотанной башкой, сразу понятно, бывалый. Сцепились с ним влёжку, а эта сучка Олежке бутылкой по башке – прям по старому пролому. И готов сразу.
– Ох, – ужаснулась Оксана, – а как он сейчас?
– В стабильном тяжёлом, но меня пустили поговорить. Ни хрена не помнит ни лиц, ни примет, только что баба молодая совсем ссыкуха, в коротком платье, с длинными волосами. На каблучищах. Ну то есть, классическая клубная блядь.
– Это какой Олег? – хрипло пискнула Маринка. – Крёстный?
– А какой же ещё?
Маринка посидела немного, прибитая, и встала из-за стола.
– Спасибо. Я пойду, можно?
Отец кивнул.
– Тёмушку забери, – попросила Оксана, провожая её внимательным взглядом.
В комнате первым делом коротко срезала ногти. Тёмка всё трогал её за плечо, монотонно прося поиграть, а она старалась абстрагироваться и не раздражаться. Для аутистов сам процесс повторения одного и того же – уже увлекательное занятие, можно не заморачиваться и просто приглядывать, чтобы никуда случайно не влез, но Маринка обычно и этого долго не выдерживала. И папа тоже. И даже мама, которая однажды, как видно, смертельно устав, выпросила у отца недельку одиночного отдыха в Турции, и так оттуда и не вернулась, променяв проблемную семью с мужем
А вот Оксана была в этом плане святая – спокойная, выдержанная, добрая. И это просто чудо, что Тёмушке попалась именно такая нянька, и что эта нянька полюбила опера Иванова, несмотря на его опасную работу, вечную угрюмость и острую, болезненную недоверчивость к женщинам. Да и сам он словно исцелился ею, доверился спустя долгие пять лет одиночества…
И только сейчас Маринка вдруг остро поняла, как сильно подставила её перед отцом. Не дай бог всё вскроется… Отец не простит. Не с его характером прощать такое. Будет страдать и жрать свой диктаторский кактус, но нарушения своих правил с рук не спустит. И что тогда? Ну не выдержит Оксанка, плюнет и уйдёт – они ведь даже не женаты! – и всем четверым разом станет плохо. А всё потому, что одна самонадеянная дура решила, что уже выросла.
– Спокойной ночи, – заглянула к ней перед сном Оксана.
– Оксан, – села на кровати Маринка, – прости меня, а?
– Ты понимаешь, что я за тебя волнуюсь? – подсела та к ней. – И отец волнуется. И что я не могу между вами разорваться? Понимаешь?
Маринка порывисто обняла её, уткнулась носом в плечо.
– Я не хотела. Не думала, что так получится. Ты только не уходи от нас, ладно?
– Я не собираюсь никуда уходить, но если с тобой что-то случиться, боюсь, отец сам меня выгонит. За ненадлежащее исполнение служебных обязанностей! – Она говорила полушутливым тоном, но Маринка чувствовала в нём горечь. – Надеюсь, прошлой ночью ты не наворотила ничего такого, что уже не исправить? – заглянула Маринке в глаза. – Ты понимаешь, о чём я?
Маринка испуганно кивнула.
– Да. В смысле нет! Не наворотила!
– Хорошо. Давай договоримся, что больше это не повторится. Да?
Она ушла, а Маринка ещё долго лежала и думала – а вдруг наворотила?
*** *** ***
Очнулся. Вокруг темно, в лицо что-то тычется. Доносятся обрывки музыки, смех. Не с первой попытки, но удалось подняться – оказалось, вокруг какие-то ветки. Стал из них выбираться – покатился вдруг куда-то. Внизу долго приходил в себя: в голове били набаты, бок со стороны спины, плечо и бедро тянуло противной болью. Собрался, поднялся на четвереньки. Чуть в стороне с рёвом проносились машины. Дорога. Посидел немного, приходя в себя. Обернулся – выше по склону белела полукруглая стена «Якоря», ярко горели панорамные окна, на террасе толпились гости со свадьбы. Чуть ниже тянулось ограждение из кустов сирени. Вот из них-то он только что и «выпал» Вот в них-то его и скинули, отпинав для начала и слегка порезав. Ощупал плечо – мокрое и липкое, то же и с боком.
Каким-то чудом добрался до своего жигулёнка. При включённом свете через прореху в штанах осмотрел рану на бедре – колотая, противная, но неглубокая, может, сантиметров пять. Болеть, конечно, будет долго, но опять же – хорошо, не перо под ребро.
Пока сидел, ещё ничего, даже без приключений довёл машину до дома, но стоило встать – шатало так, что приходилось держаться за стены. Кое-как поднялся на второй этаж, но вот с попаданием ключом в замок возникли проблемы – от ранения плеча правая рука дрожала, и всё расплывалось перед единственным видящим глазом.