Как Черчилль развязал Вторую Мировую
Шрифт:
Но и это еще не самое интересное.
Авианосцы стали главной ударной силой флотов уже в ходе войны. До ее начала адмиралы были убеждены, что становой хребет любого военного флота - это линейные корабли. И поэтому американский конгресс (по наводке своих адмиралов) в 1937-1940 годах дал «добро» на постройку двенадцати НОВЫХ линейных кораблей.
Это - вдобавок к тем пятнадцати, что уже находились в строю («Арканзас», «Нью-Йорк», «Техас», «Пенсильвания», «Аризона», «Невада», «Оклахома», «Нью-Мексико», «Миссисипи», «Айдахо», «Теннеси», «Калифорния», «Колорадо», «Мэриленд», «Вест Вирджиния»). В своем подавляющем большинстве - вполне современным, хорошо вооруженным и бронированным кораблям.
Так вот. ВСЕ
Почти все новые ударные авианосцы и ВСЕ новые линейные корабли заложены на американских верфях задолго до выхода в море соединения адмирала Нагумо!
Японцы за время войны ввели в строй два линкора вдобавок к тем десяти, что имелись в их флоте на 1941 год (правда, самых мощных в мире гиганта «Ямато» и «Муссаси»), немцы - тоже два («Бисмарк», не проживший и года, и «Тирпиц», всю войну отсиживавшийся в норвежских фиордах). И ВСЕ!
У «кровожадных агрессоров» едва хватило силенок на ввод в строй четырех линкоров - против пятнадцати линейных кораблей, введенных в строй за время войны англо-американцами (Великобритания - пять линкоров типа «Кинг Георг V», два последних линкора типа «Айова», «Иллинойс» и «Кентукки», американцы не стали достраивать). И те и другие заложили эти корабли ДО НАЧАЛА ВОЙНЫ - так кто же на самом деле планировал развязать Вторую мировую?
А уж по авианосцам, заложенным и введенным в строй уже во время войны, разница между сражающимися блоками - вообще бешеная. Японцы ввели в строй за время войны едва десяток авианосцев - всяких разных. Немцы не достроили даже один «Граф Цеппелин». А вот их враги эти самые авианосцы строили чуть ли не на конвейере, и если англичане ввели в строй пять тяжелых ударных и несколько эскортных авианосцев, то американцы, вдобавок к заложенным до войны и в самом ее начале «эссексам», показали, что это значит - кораблестроение по-американски. 9 легких авианосцев типа «Индепенденс» («Индепенденс», «Принстон», «Белли Вуд», «Каупенс», «Монтеррей», «Кэбот», «Ленгли», «Батаан», «Сан Хасинто»), несущих по 45 самолетов, а в варианте авиатранспорта - вдвое больше. 50 эскортных авианосцев типа «Касабланка» (27 самолетов, по девять истребителей, торпедоносцев и бомбардировщиков). 19 авианосцев типа «Комменсмент Бей» (33 самолета). 21 авианосец типа «Боуг». 24 эскортных авианосца типа «Арчер» специально для Англии, 4 «сэнгамона» и 6 «лонг-айлендов».
Всего - СТО СОРОК СЕМЬ АВИАНОСЦЕВ.
А то, что у Соединенных Штатов перед Второй мировой войной в строю всего 400 танков, - так это ерунда на постном масле. Штаты планировали вступить в битву на стороне «защитников свободы и демократии» году эдак к сорок третьему, когда их заводы будут лепить танки, как кастрюли, многотысячными сериями. Что, кстати, и произошло на самом деле.
Без сомнения, Гитлер знал о военных приготовлениях США. Как и о промышленной мощи «великого защитника мира и прогресса». И вступать с ним в противоборство считал возможным, лишь обеспечив Рейх достаточной экономической базой. А поскольку «право первого хода» в этом предстоящем противоборстве принадлежало, по его предположениям, Северо-Американской империи (Гитлер не предполагал такой небывалой лихости от японских адмиралов, уже планировавших запредельно рискованную и, к сожалению, блестяще бесполезную атаку Перл-Харбора), ему надлежало спешить. Очень спешить.
Глава пятая
Итак, решение принято.
Отныне Советский Союз должен стать ресурсной базой для создания военного равновесия и ключом к миру в Европе. А для этого не хватает одного пустяка - Советский Союз еще нужно ПОБЕДИТЬ…
Надо сказать, что о неизбежном вовлечении
Сталин полагал, что гарантией успешного исхода будущих сражений будет не только и не столько изобилие оружия и многолюдство людей в военной форме. С оружием-то как раз все было
в порядке - оружие мы начали производить в гигантских масштабах.
Главной проблемой РККА стало вопиющее несоответствие двадцать лет подряд пропагандируемой военной доктрины реалиям разразившейся на континенте войны.
Военная доктрина государства является производной ее социально-политического строя, государственной идеологии и национального менталитета. Двадцать лет подряд военная доктрина Советского Союза исходила из примата необходимости раздувания пожара мировой революции во всех странах на всех континентах любой ценой, вплоть до гибели в ходе этой революции Советского государства. Такого понятия, как «национальные интересы СССР», в военной доктрине «первого в мире пролетарского государства» не было в принципе - были лишь «интересы всемирного пролетарского дела».
Военная доктрина РККА вплоть до 1939 года исходила из того, что война будущего будет сугубо классовой - на нас нападут империалисты (либо мы, если будем достаточно сильны, нападем на империалистов), а рабочий класс этих вражеских государств нам неизбежно будет братом и другом. Рабочие и крестьяне буржуазных государств, насильно мобилизованные и одетые в военную форму, лишь увидев на горизонте алый стяг армий первого в мире пролетарского государства, тут же побросают винтовки, а еще лучше - немедленно учинят у себя социалистические революции. Дело Же Красной Армии - этим революциям в меру своих сил помочь. И победа - в кармане! Соответствующее художественное оформление этой доктрины деятельно разрабатывалось советскими художниками, композиторами и писателями. Например, в книжонке Ник. Шпанова «Первый удар» немецкие рабочие под советскими бомбами истово поют «Интернационал», ожидая долгожданного освобождения с востока. И подобный бред являлся становым хребтом советской идеологии!
Первый крах эта доктрина, только родившись, уже потерпела в Польше, в 1920 году. Польские рабочие и крестьяне в военной форме ну никак не хотели бросать винтовки и братски приветствовать РККА - вместо этого они устроили ордам Тухачевского «чудо на Висле».
Кстати - в отличие от большинства «кремлевских мечтателей», Сталин вполне трезво представлял значение национального фактора и не строил никаких иллюзий насчет «классовой солидарности польских трудящихся». Оценивая в конце мая перспективы Польской кампании, Сталин писал в «Правде»:
«….Тыл польских войск является однородным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение - «чувство отчизны», передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость. Отсюда стой-
кость польских войск. Конечно, тыл Польши не однороден… в классовом отношении, но классовые конфликты еще не достигли такой силы, чтобы прорвать чувство национального единства» (Сталин И. В. Сочинения. Т. 4. С. 323-324).
Как в воду глядел - именно благодаря «польскому патриотизму» «пролетарская военная доктрина» и потерпела свое первое фиаско.
Ладно, тот провал списали на слабость Советской власти. Мол, поляки еще не понимали тех льгот и преференций, что несет «простому народу» народная власть, еще были в угаре установления своего Польского государства. И вообще, это были «белополяки», а до настоящих, пролетарских,
поляков Красная Армия так и не добралась - посему и военная катастрофа. А вот если бы дошли до пролетарского города Лодзь - то красноармейцы немедля были бы встречены кисельными реками с молочными берегами. Так успокаивали себя проигравшие с треском эту войну Тухачевский со товарищи, наркомвоенмор Троцкий и все ин-тернационал-болыпевистское руководство СССР. И, успокоив себя, продолжили совершенствовать планы классовой войны будущего.