Как две капли воды

Браун Сандра

– Какой в этом прок? – безнадежно вздохнула она. – Джек меня ненавидит.

– Почему ты так решила?

– Сама знаешь. Потому что уверен, что я обманом его на себе женила. А я действительно думала, что беременна. У меня была задержка.

– Если бы Джек тебя ненавидел, разве прожил бы он с тобой все эти годы? – возразила Эйвери. – Разве воз­вратился бы после того ухода?

– Возвратился, потому что ему велел Нельсон, – гру­стно пояснила Дороти-Рей.

Вон оно что. Джек всегда поступал так, как велел отец. Его привязывал к жене долг, не любовь. Он был

рабочим битюгом, а Тейт – выставочным скакуном. Как много взаимной неприязни могло родиться из такого неравенст­ва! Вероятно, Джек старался найти способ как-то посчи­таться с братом и родителями.

Эйвери взглянула на Дороти-Рей совсем другими гла­зами и была вынуждена признать, что и сама она, чего доброго, запила бы, попав в капкан безлюбовного брака, который держался лишь на родительской воле. А для До­роти-Рей такое положение должно было быть особенно тяжким, потому что она, без сомнения, очень любила Джека.

– Держи. – Эйвери вынула из косметички чистую салфетку и подала ее Дороти-Рей. – Вытри глаза и под­крась губы.

Едва та успела с этим покончить, как дверь машины открылась, и к ним присоединилась Фэнси, усевшаяся напротив на одно из откидных мест.

– Боже, вся эта кампания – сущее дерьмо. Гляньте, что стало с моими волосами из-за этого вонючего ветра.

Дороти-Рей неуверенно покосилась на Эйвери, кото­рая, однако, сохранила полную бесстрастность. Собрав­шись с духом, мать все же обратилась к дочери:

– Фэнси, нельзя употреблять такие выражения.

– С какой стати?

– Потому что леди не пристало произносить такие вещи.

– Леди? Точно, – вызывающе подмигнула Фэнси. – Пребывай и дальше в счастливом заблуждении, маман. И выпивай по этому поводу. – Она развернула пластин­ку фруктовой жвачки и отправила ее в рот. – Сколько нам тут еще торчать? Где в этой штуковине радио?

– Я бы попросила тебя не включать радио, Фэнси, – сказала Эйвери, – а то Мэнди проснется.

Фэнси тихо чертыхнулась и постучала друг о друга своими красными ботинками.

– Вечером на митинг тебе надо будет надеть что-нибудь более подходящее, – заметила Дороти-Рей, по­глядев на едва прикрытые юбкой стройные ноги дочери.

Фэнси вытянула руки вдоль спинки своего сиденья:

– Да ну? Знаешь, у меня и нет ничего подходящего. Слава тебе Господи.

– Когда мы вернемся в отель, я просмотрю твои вещи и…

– Так тебе и дадут, жди! – вскинулась Фэнси. – Оде­ну то, что пожелаю, черт возьми. К тому же я тебе ясно сказала, у меня нет…

– Как вы насчет пройтись по магазинам сегодня после обеда? – Фэнси и Дороти-Рей уставились на Эйвери, застигнутые врасплох ее неожиданным предложением. – Вы наверняка подыщете какое-нибудь платьице – подхо­дящее, но в меру экстравагантное. Сама я, разумеется, пойти не смогу, но вы вполне можете взять такси и вдвоем съездить в супермаркет, пока Тейт будет давать интервью на телевидении. Собственно говоря, – добавила она, чувствуя, что они колеблются, – у меня есть список ве­щей, которые вы могли бы заодно мне купить.

– А кто сказал, что я еду? – заартачилась Фэнси.

– Давай съездим,

а?

Фэнси вскинула глаза на мать, говорившую совершен­но спокойно, даже чуть робко. Девушка была определенно сбита с толку. Ее взгляд выражал недоверие, но и любо­пытство тоже. Эйвери вдруг почудилось, как из-под напу­скной бравады на миг проступила неуверенность и рани­мость.

– Почему бы нам не поехать? – Голос Дороти-Рей чуть дрогнул. – Мы целую вечность не делали ничего такого вместе. Может быть, я тоже купила бы себе платье, если ты поможешь мне выбрать.

Фэнси даже приоткрыла рот, будто прежде хотела по­пробовать эту идею на вкус, но после минутного размыш­ления снова напустила на себя наплевательски-залихватский вид:

– Ну, если уж тебе так хочется, почему бы и не смо­таться. – Она выглянула из окна и увидела Эдди, шагав­шего впереди группы мужчин к ожидающим лимузинам. – Тем более ясно как день, что ничего лучшего мне пока не светит.

40

– Здравствуйте, мистер Лавджой.

Вэн, наклонившись, возился со своей камерой. Он поднял голову и откинул назад длинные волосы.

– А, привет, Эй… э, миссис Ратледж.

– Рада вас снова видеть.

– Как и я. – Он вставил новую пленку и повесил ап­парат на плечо. – Мне вас недоставало первую неделю турне, но, как я погляжу, семья воссоединилась.

– Да, мистер Ратледж пожелал, чтобы мы к нему приехали.

– Правда? – Вэн многозначительно посмотрел на нее. – Ну не прелестно ли?

Она ответила ему укоризненным взглядом. В течение дня она несколько раз видела Вэна, и они кивали друг другу, но только теперь ей представилась возможность с ним поговорить. Вторая половина дня прошла как в ту­мане, особенно после много ей объяснившего разговора с Дороти-Рей.

– Как идут дела? – поинтересовался Вэн.

– Кампания? Тяжелая работа. Сегодня пожала, навер­ное, тысячу рук, и это капля в море по сравнению с тем, что пришлось сделать Тейту.

Понятно, почему он был таким измотанным в вечер ее приезда. А ведь на людях ему полагалось всякий раз излу­чать бодрость и энтузиазм.

На сегодня это было последнее мероприятие. Офици­ально банкет уже завершился, но многие, слушавшие вы­ступление Тейта, продолжали толпиться вокруг него, что­бы теперь лично с ним побеседовать. Эйвери беспокоилась из-за того, что после трудного дня на него опять ложится такая нагрузка, но была рада случаю ускольз­нуть и поискать Вэна.

– Я слыхал, он выпер этих ублюдков от «Вейкли и Фостера»?

– Слухом земля полнится.

– Пэскел уже сделал заявление по этому поводу. По мне, так Ратледж вовремя дал им пинка. Они попросту никого к нему не подпускали. Добираться до него было все равно как трахаться, нацепив кой-куда подшипник вместо старой доброй резинки.

Эйвери понадеялась, что никто из окружающих не рас­слышал последнего изысканного сравнения. Если такой оборот и сошел бы для разговора с коллегой, то для ушей супруги потенциального члена Конгресса он вряд ли го­дился. Она поспешно сменила тему: