Как холодно в земле
Шрифт:
Он прибыл на место преступления последним — ему позвонили, когда он был на другом конце участка. Скорее всего, все необходимое уже было сделано, и тело отнесут в ожидающую снаружи машину скорой помощи сразу после того, как он его осмотрит. На противоположной стороне улицы собралась небольшая толпа зевак. Маркби знал, кто-то из этих любопытствующих — настоящий некрофил. Всегда хоть один да найдется. Такие типы обычно останавливают полицейских и расспрашивают их о самых отталкивающих подробностях. Иногда они выдают себя за журналистов.
Дичь. Вот на что это было похоже больше всего. Тетерев или фазан,
Маркби услышал гул голосов, доносящийся из-за закрытой двери на втором этаже. Преодолев последние ступеньки, он вошел в комнату. Все обернулись.
— Сэр, наконец-то вы приехали! — с явным облегчением воскликнул сержант Пирс. Ему тоже не терпелось поскорее убраться отсюда. В комнате запах смерти чувствовался значительно сильнее. Парнишка-констебль вытирал пот с позеленевшего лица и жался поближе к двери. Было жарко и душно, и это ускорило разложение лежащего на кровати тела.
— Простите за опоздание! — сказал Маркби. Извинение не было формальным — видно было, как все измучились, дожидаясь его.
— Доктор Фуллер уже уехал, сэр. Он сказал, что у него назначена встреча и он не может ждать.
— Ничего страшного. Уверен, что он позвонит, как только освободится.
— Ребята уже отщелкали свои пленки, — продолжал Пирс, указывая на двух полицейских фотографов, угрюмо подпирающих стену. — Может быть, им уже?..
— Что? Ах да, конечно. Вы можете быть свободны. В принципе вам совсем не обязательно было меня ждать.
Фотографы сорвались с места и столкнулись в дверях, загремев аппаратурой. Кое-как расцепившись, они бегом спустились по лестнице. Констебль с зеленым лицом проводил их завистливым взглядом.
— Ну что ж, давайте посмотрим, — сказал Маркби без особого энтузиазма в голосе.
Не говоря ни слова, Пирс отвернул простыню, которой было накрыто тело. Маркби сказал:
— Она, наверное, была хорошенькой — до того, как…
На взгляд ей не могло быть больше двадцати одного — двадцати двух лет. Ее глаза, широко раскрытые, неподвижные, имели мутный лиловый оттенок. На ней была грязная футболка и небрежно обрезанные у колен джинсы. Футболка была задрана — скорее всего, доктором Фуллером во время осмотра, — так что открылся провалившийся живот. Ее левая рука лежала ладонью вверх, вся в красных точках и фиолетовых синяках, постепенно скрывающихся под узором трупных пятен.
— Кто ее нашел?
— Жилец соседнего дома. — Пирс показал на стену, отделяющую этот дом от следующего. — Он боялся пожара и поэтому иногда проверял, как тут и что. Он решил, что сквоттеры убрались отсюда, и пришел поглядеть, много ли они тут насвинячили. Ах да, мы нашли шприц — он лежал вот здесь, на полу возле кровати. — Пирс
«Мерзкое жало», — подумал Маркби. Вслух же он спросил:
— Доктор Фуллер не рискнул предположить, когда она умерла?
— Он сказал, примерно два-три дня назад, судя по внешнему виду тела.
— А остатков той дряни, что она себе вколола, не нашли?
— Нет. По словам соседа, здесь жила целая компания, но в последнюю пару дней в доме было очень тихо, и он подумал, что они ушли. Похоже, когда ее приятели увидели, что она умерла, они испугались и сбежали.
— Нам повезет, если мы их найдем, — проворчал Маркби. — Если только сосед не знал кого-нибудь из них по имени. Но навряд ли.
— Как ни странно, он был знаком с ней. — Пирс показал на тело. — Когда я сюда приехал, он мне сказал, что это Линдси Херст. За последние несколько недель он не раз видел, как Линдси входила в этот дом и выходила из него. Это его удивляло, потому что она местная и из хорошей семьи. Он и представить себе не мог, что она закончит тем, что станет жить здесь, как бродяжка. Он так и сказал. Примерно то же написано и в его заявлении.
— Не в первый раз такое происходит! А он, случайно, не знает, где живет ее семья?
— Точно не знает, но сказал, что где-то на Китченер-Клоуз. По его словам, бродяг здесь собиралось то много, то поменьше. Он жаловался в полицию и городскую управу, но никто ничего не предпринял. Сами знаете, как трудно выгнать сквоттеров. Я подозреваю, власти просто решили оставить это дело до осени, когда начнется снос зданий.
— Кто-то должен отправиться на Китченер-Клоуз и сообщить ее родителям, — проворчал Маркби. — Я сам этим займусь, раз уж вам пришлось так долго меня дожидаться. Мой черед выполнять грязную работенку. Вы как, нормально?
— Привык, — скривившись, ответил Пирс.
Маркби взглянул на констебля.
— Хотите выйти наружу?
— Да, сэр!
— Тогда идите. Скажите санитарам, чтобы они поднялись и забрали ее.
Констебль ушел, и Маркби еще раз оглядел комнату. Из предметов мебели только кровать была целой, но и она выглядела так, будто ее приволокли со свалки. На полу стояла ржавая переносная плитка. Наверное, сквоттеры забыли ее при поспешном бегстве из дома. В углу высилась куча мусора: бутылки, коробки, бумага, пустые жестянки, еще один шприц… придется ее всю разгрести. Однако сосед не зря боялся пожара.
Маркби вспомнил о том, что Китченер-Клоуз, на которой жили родители мертвой девушки, застроена в основном респектабельными домами на две семьи, и подумал вслух:
— Как она докатилась до такого? Порвала отношения с родителями? Или уже слишком далеко зашла?
— Перед вашим прибытием, сэр, я проверил ее по базе данных. Она была зарегистрированной наркоманкой и принимала вещества-заменители, но, очевидно, где-то доставала и настоящие наркотики. Доктор Фуллер сказал, что, судя по всему, она вколола себе изрядную дозу. Если вон те винные бутылки означают, что они тут пили, то шансов у нее было немного. — Пирс задумчиво потер щеку. — Скажите, сэр, вас не удивляет, что они, будучи наркоманами, задержались в такой тихой дыре, как наш Бамфорд, а не двинулись куда-нибудь в большой город, где наркотики достать гораздо проще?