Как исправлять ошибки
Шрифт:
Я присмотрелся. На шкафу, попав туда явно по ошибке вместо законного места на полке, лежал какой-то увесистый том. Широко раскрыв крохотную пасть, паршивка вонзила верхние резцы в переплет бесценного фолианта на манер абордажного крюка и пыталась сдвинуть книгу с места. Тараща глазенки-бусинки, грызун пыжился, скользил на месте всеми четырьмя лапками, но книга даже не шелохнулась.
– А ну, кыш! – возмущенно гаркнул я на тварюжку, топнув ногой.
Мышь заполошно завертелась на месте, пытаясь высвободить намертво застрявшие в обложке зубы. Успеха сие начинание не принесло, и она бессильно повисла, вывалив набок розовый язычок. Я снял с ноги тапок и запустил во вредительницу. Не попал,
– Кот, называется, – я укоризненно посмотрел на Творожка. – Мыши совсем распоясались, средь бела дня ценное имущество портят, а ты сидишь, смотришь!
– Да что она-у могла сделать-то? – флегматично возразил он. – Мелочь… прямо, как моя мяу-мачеха покойная, – он снова уставился наверх.
Я поднял голову. Опять она! Мышь деловито обошла книгу по кругу, потом просеменила к дальнему концу шкафа, развернулась – резво устремилась к приглянувшемуся тому и со всей мышиной дури впечатавшись в него головой. Книга дрогнула. Воодушевленный успехом грызун принялся, смешно поджимая уши, с разбега бодать фолиант, который с каждым ударом на миллиметр сдвигался с места.
– Ворк, ты так и будешь на это смотреть, Сыр?! – возмутился я.
Кот укоризненно глянул на меня, склонив голову на бок, с тяжелым вздохом поднялся и нехотя прыгнул. Словно одолжение сделал, гад. Прыжок вышел слабым, и вместо того, чтобы вскочить на полку, этот кусок клетчатого меха повис на ней, уцепившись передними лапами. Мышь от неожиданности подскочила на месте и задала стрекача. Сырок попытался подтянуться, зацепил когтями многострадальную книгу – и вместе с ней загремел вниз. Оскорбленный множественными домогательствами переплет злобно клацнул над его распростертой тушкой и всем своим немалым весом придавил киса к полу. На мгновение обоих закрыло от меня облако поднявшейся пыли. Интересно, это от книги или от кота? Яростный вой и прыжок вслепую сразу с четырех лап заставили-таки потерпевшую инкунабулу отлететь в сторону.
– Ш-ш-шволочь! – прошипел Сириус и сплюнул кусочек размокшей страницы. – Ш-ш-шкотская книженция! – он выпустил когти и совсем было собрался дерануть многострадальные листы, но мне пришлось вмешаться.
– Полегче! – прикрикнул я. – Этой книжице, может быть, цены нет, а ты ее когтями!
Я нагнулся и бережно подобрал распахнутый том. Глаза уперлись в яркую, вписанную в искусную миниатюру буквицу и парящий над ней, тоже написанный от руки заголовок: "Свойства зерцал волшебных, иже очи всеглядные". И ниже, более мелким шрифтом: "Писано студиозусом Мизаном со словес великого мастера Лакидануса, оные зерцала сотворяющего".
– Упс! – сказал я и покосился на Зеркало. Мне почему-то показалось, что оно кивнуло. – Ну-с, посмотрим. А ты молодец, Творожок, вовремя книжку уронил.
– Да то и не я-у даже… – смущенно потупился кис. – Ты мыше этой спасибо скажи. Вот не зря-у, я-у говорил, что она мне мяу-мачеху мою покойную напоминает. Есть в ней та же душевность, мр-р-ру-а…
– Ладно, ладно, – махнул я рукой.
Вот ведь прохиндей! Додумался мышиной душевностью собственную лень оправдывать! Но книга, похоже, и впрямь вовремя мне в руки попала.
Аккуратно разложив на столе бесценный фолиант, я принялся штудировать неудобочитаемый древний текст.
"…и наделено зерцало сие мыслями связными, человеческому разумению подобно, дабы умам смущения не допускать по магической неопытности вопрошающего, буде какой гой, волшбы чуждый, вопросит…"
"… а по сему кривде не обучено и глаголет истину одну…"
– Ну и какие выводы можно сделать из писания сего-у? – саркастично поинтересовался Сириус, вспрыгнув на
– Мне ясно, что ничего не ясно, – честно признался я, но добавил: – Кроме одного.
– Это чего-у? – удивился Сырок.
– Что Зеркало наше умное, и верить ему следует в любом случае. Оно плохого не покажет и не посоветует. Так, милое? – я обернулся к пыльному артефакту.
Не знаю, чего я ждал, но полное отсутствие реакции на мои слова со стороны Зеркала меня обидело и разочаровало. Кис хихикнул и покрутил лапкой у виска. Я тихо рыкнул на обоих и снова уткнулся в книгу.
"…а посему добрым молодцам прилежати надобно зерцало сие в чистоте блюсти да целости…"
Когда до меня дошло значение этой не самой замудреной фразы, я аж над столом взвился.
– Сыр! – завопил я. – Тащи с седьмого этажа метелки да тряпки, в кладовке найдешь!
– Еще чего-у?! – возмутился кот.
– Давай, давай, я пока сюда ведро с водой подниму.
Утешившись тем, что я взвалил на себя более тяжелую часть приготовлений к банным процедурам артефакта, кис согласно мяукнул и побежал исполнять. Я высунулся в окно и поманил пальцем стоявшую наполненной бадейку у колодца. С такой высоты она казалась совсем крошечной, но магическому приказу повиновалась безоговорочно. Я порадовался, что левитация дается мне с каждым разом все легче и легче. И почему с предсказаниями так же не выходит?
Отмыть Зеркало не составило труда. Поверхность стекла больше не казалась мутной. Вот только черные пятна окисленного серебра с амальгамы никуда не делись, да и сколы на огранке тоже. Зеркало по-прежнему выглядело унылым.
Я тяжело вздохнул. Почему-то Зеркало казалось мне печальным, и очень хотелось его как-то успокоить, приголубить. Я нежно провел пальцами по сколу. Порезаться я не боялся, словно понимал, что старинный артефакт не станет без повода причинять мне вред. Но что-то кольнуло, хоть и не острым краем скола, и не от зеркала исходило это ощущение. Я внимательно изучил свои пальцы, потом край стекла, ничего не увидел, пожал плечами, заглянул на обратную сторону. Сзади Зеркало крепилось к доске, а уже к ней – подставка. Только теперь я заметил, что доска эта рассохлась и кое-где проедена до дыр мышами. Внизу, где сильнее всего пострадала амальгама, от дерева вообще почти ничего не осталось. Снова поднялась злость на мышь, как бы там Сириус ее не защищал. Я нагнулся и внимательно вгляделся в дыру. И вот тут кольнуло уже не по-детски. Словно что-то вонзилось в глаз, но не вошло внутрь, а зацепилось крючком, потянуло вперед, приближая пострадавшее от влаги и времени серебряное напыление. Горизонт зрения расширился, проникая все глубже в структуру металла, тронутого коррозией. Казалось, мой взгляд обрел материальность и силу. Стоило мне заметить черные пятна, как я начинал выхватывать его составляющие, и они сдавались под моим взором, дробились на матовые белые снежинки оксида, а потом и дальше, отбрасывая все ненужное, возвращаясь к первозданному блеску чистого серебра.
Когда я разогнулся, голова кружилась. Опершись на деревянную основу Зеркала, я сделал полшага и посмотрел на стекло. За ним была ровная отражающая поверхность. Ни пятнышка, ни тени. Пальцы мои снова скользнули по уже знакомому сколу, и за ними потянулась ровная сияющая полоска, окантовывая сбитый край все тем же чистым серебром. Я задохнулся от восторга и привычно потерял сознание.
Кустарное инвалидное кресло, подрагивая костяными ободами на выщербленном паркете, подкатило к окну. Калека отпустил колеса, расслабленно уронил руки на колени, потер левой правую – беспалую. Взгляд его был устремлен в небо и наполнен тоской. В этой позе он застыл, забыв о времени, о себе, обо всем, жадно следя за огненным диском солнца, опускающегося к горизонту.