Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...

Тимофеев Сергей Николаевич

Даже плюнул с досады. Правду про иных говорят - чем старее, тем дурее. Вот как раз про Хорта и сказано. Сторожа, небось, на дороге кого-то приметили, а показалось - ни весть что. Или не показалось, а наслушались, что в городе про баенника болтают, и сами поверили, в придумку свою. Глянуть надо, на дороге, следов поискать, поспрошать. До Берестова, думать надо, не сто верст.

Выехал из города, свернул налево, подался к Берестову. Какие тут следы на дороге искать - сам не ведает. Отдалился с версту, развернулся к лесу, кликать начал, Алешку вызываючи. Поорет, прислушается - не отзовется ли кто. Нет, не отзывается. До Берестова добрался, так никто

и не откликнулся. В селе обратно поворачивать собрался, да услышал, будто вихрь ночью пронесся промеж домов, ан наутро глянули - ничего не поломано, не разбросано... Решил, на всякий случай, чуть дальше проехать, оглядеться. Дождался, пока крайняя изба скроется, только пару раз крикнул, раздались кусты позади, и выбрался на дорогу тот, кого звали.

– Здорово, - говорит, - чего разорался, с утра пораньше?

Ничего себе - с утра. Солнышко уж за полдень...

Глядит Хорт на Алешку - а тот, видать, вполне сам собою довольный, даже и не ведает, какую грозу на Киев навлек.

– Как там, в городе?
– Алешка спрашивает.
– По здорову ли гость дорогой?..
– И смеется.
– А ты говорил, нет никакой обдерихи, сказки, мол... Как же нету, когда меня самого чуть не ободрали?..

– Может, оно и к лучшему было бы, коли б тебя ободрали, - в сердцах буркнул Хорт.
– Понатворил ты делов-от...

– Погоди, погоди, - нахмурился Алешка.
– Ты чего это на меня лаешься?.. Я ж не для себя старался, для всех... Степняка утихомирить...

– Для всех... Утихомирить...
– бормочет Хорт.
– А то случилось, что только пуще раззадорил. Он теперь за тебя всему Киеву гибелью грозит... Того желает, чтоб тебя к нему живого или мертвого доставили.

– Руки коротки, - буркнул Алешка.
– Ты, давай, сказывай, что там, в городе...

Только было Хорт рот раскрыл, как охнул и оседать начал. Перекосилось лицо мукой, пошатнулся, упал. Глядит Алешка, а у него из спины две стрелы торчит. Одна в плечо вонзилась, другая - пониже. Поднял голову, увидел невдалеке Тугоркана с его свитой. Все ухмыляются, один лук в руке держит.

Не дурнее Хорта оказались. Послушали, что в городе говорят, а то, может, узнали еще, к кому Алешка из княжеского терема отлучался, вот и выследили. Они там, в Степи у себя, к этому делу привычные.

Особливо Тугоркан ухмыляется. Он, понятное дело, не велел Алешку из лука целить. Сам, своими руками, небось, кожу с него содрать собирается, как тот ему от баенника прочил. А уж с живого ли, с мертвого, это как получится.

Махнул рукой своим, чтоб на месте оставались, сам с толмачом вперед едет. Саженей пять не доехал, остановился. Морда злобой лютой перекошена, в глазах молоньи сверкают. Прорычал что-то толмачу.

– Спрашивает тебя богатырь великий Тугоркан, какую смерть себе выбираешь? Хочешь - конем стопчет, а хочешь - наполы развалит? Еще то говорит, что все одно - разрубит тебя на мелкие кусочки да псам скормит. Только поначалу шкуру сдерет.

– Где ему, - Алешка отвечает, а у самого сердце кровью обливается, не за себя - за товарища своего, в спину устрелянного.
– Он с лосем - и то не справился. В сказках наших говорится: не уловивши бела лебедя, да и кушаешь... Я же, чай, не лебедь белая. О псах заговорил? Был у моего батюшки пес старый, еле по двору таскался, так он костью подавился - не по себе кусок ухватил. Корова вот тоже была... Сунулась случаем в чан с брагою, так опилась, что лопнула... Видал я, как твой хозяин жрет и пьет, - куда там до него псу с коровою...

Не

было у отца Алешкиного ни пса подавившегося, ни коровы опившейся, - это он для красного словца призагнул. От того и не уразумел его толмач. Глядит, глаза вылупив, не знает, чего хозяину сказать.

Понял Алешка.

– Не по себе дерево рубить вздумал, - говорит.

Опять толмач не уразумел. Какое-такое дерево? Не за деревом хозяин его в путь пустился, - за добрым молодцем...

Посуровел Алешка.

– Загостился хозяин твой в Киеве. А может так статься, что и на свете белом. Прежде я б его за слово отпустил, - повинился б перед киевлянами да князем, дал зарок забыть дорогу в землю нашу, но коли товарища моего бесчестно в спину стрелил, так и нет ему ни прощения, ни пощады.

Взревел Тугоркан, как ему речь Алешкина перетолмачена была, ровно медведь-подранок. Эдакой мозгляк угрожать вздумал! Со стороны глянуть - Алешка супротив него, что оса супротив медведя. Однако, сколь ни страшны у косолапого когти, сколь ни велика сила, - оса тоже жалить умеет. Толмач едва в сторону метнуться успел, - бросился великан на Алешку, взмахнув своим кривым мечом. Только и тот не лыком шит, не из дерева делан. Не впервой ему с эдакими орясинами сходиться. Помнит, в чем его превосходство - в увертливости. Ну, и научился кое-чему, помимо уроков Екимовых.

Коли обрушится на него всею силою удар Тугорканов - наполы вместе с конем распластает. От того так щит и меч подставляет, чтоб скользнуло по ним оружие степняка, да ушло в сторону. Опять же, конь чудный к битвам приучен. Знает, когда на дыбы встать, когда в сторону порскнуть. И так выходит - сыплются на Алешку удары грозные, пластает его Тугоркан по чем ни попадя, а молодцу до поры все как с гуся вода. Вот-вот кажется, конец поединку, ан, гляди ж ты, опять вывернулся. Сам не нападает, приглядывается, как ловчее управиться. У степняка меч изогнут, им наотмашь рубить способнее, у Алешки же - прямой, колоть можно. И впрямь получается, - один, подобно медведю, лапами размахивает, а другой времени осой ужалить поджидает...

Сколько бьются, не ведомо. А только приметил Алешка краем глаза, степняки, что на прежнем месте остались, луки изготовили. Тоже времени подходящего выжидают. Вот тебе и честный поединок. О какой чести речь, коли все средства хороши?.. Вот уже и первая стрелка по шелому шваркнула... Дернулся Алешка, и только чудом меча Тугаринова избежал. Вон оно что... Они, небось, так стрелять станут, чтоб хозяина своего победы не лишить. Не на убой, а на отвлечение. Тугоркан же так Алешку разворачивает, чтоб им удобнее целить было, и в него не угодить. Попал, Алешенька, как кур в ощип...

Не только попал, ан и пропал бы молодец, кабы не вынесло из-за поворота на степняков витязя неведомого. Два раза меч взлетел, два раза опустился, повалились двое в пыль дорожную. Остальные завизжали, луки бросили, мечи повыхватывали. И там сеча завязалась.

6. КАБЫ ЕСТЬ У НАС СЕСТРА ДА ВСЁ РОДИМАЯ, ЗА СЕМИМА-ТЕ ЗАМКАМИ ЗА ЖЕЛЕЗНЫМИ...

Только Алешке в ту сторону глядеть незачем, да и некогда. У него своя забота. Он степняка измором взять хочет, ан не ведомо, чья возьмет. Не убавляется у Тугоркана ни силы, ни ярости - знай себе пластует молодца наотмашь со всех сторон. Куда там Неодолищу!.. Да и со Скименом попроще было. Зря ты, Алешка, на рожон полез. Начал хитростью степняка изводить, так и продолжал бы. И Хорт живота не лишился б...